У Агилар безнадёжно испортилось настроение.
«Мария! Мария, очнись! Ты всё навоображала, не было и не могло быть ничего между вами! Тогда почему так больно в груди? Потому что ты придумала его. Ты ничего о нём не знаешь, даже женат ли он? Есть ли у него дети? А, может быть, у него чудовищный характер? И ты не знаешь, как пахнет его кожа, вдруг — отвратительно? Или он скучный, желчный и ревнивый…
Но этот мягкий взор не может принадлежать злому человеку. Сердце не врёт. Сердце… Доктор Лу высмеяла бы тебя.
Пора на сцену, Мария. Соберись и перестань думать о невозможном!»
Она поискала глазами Борджия, больше некого: дочка и Лукреция остались в гостинице. И вдруг отметила, что у её агента тоже серые глаза.
«У него не такие глаза, не такие! Он смотрит прицельно, взгляд быстрый, оценивающий, сверкает сталью. И все считают его строгим и подтягиваются при одном его появлении. Я не хочу, чтобы рядом был деспот. Ну, не деспот, но всё равно, властный мужлан. Достаточно того, что он мой агент, вполне достаточно…»
— Мне стало грустно… — неожиданно сказала она стоящему за кулисой Борджия, уткнулась взглядом в верхнюю пуговицу его рубашки и не поднимала ресницы. — Что если я начну концерт с печального «Одиночество вдвоём»?
Проницательный Борджия заметил, как порозовел кончик носа его дивы. Чего доброго, начнёт шмыгать…
— Одиночества вдвоём не бывает, моя крошка. Просто кто-то в паре не видит дальше пуговицы. А под пуговицей маленький пустячок — живой мужчина.
«И даже очень живой, если умудрился до сих пор не засохнуть рядом с тобою!»
Мария подняла удивлённые повлажневшие глаза.
Он назвал её «моя крошка».
Откуда узнал, что именно этого ей всегда хочется: чтобы кто-то приголубил?
А ещё он знает, какие закуски Мария заказывает в ресторане. И дочка не ей, матери, а ему рассказывает свои маленькие дневные истории, когда агент порой заезжает за ними…
— Я хочу домой! — капризно сказала она первое, что взбрело в голову, но взгляд уже сделался лукавым, призывным, и Борджия понял, что сегодня — их ночь.
«Если ты будешь вынуждать меня поститься по два месяца, я долго не протяну, дорогуша, — подумал Кассий. — Но ведь терплю. Вот стервочка! Небось, надула губы, увидев героического офицера рядом с другою. Знала бы, кто та сеньора, что бы ты запела?»
— Я готов, — подыграл он своей диве, — поехали! Прямо сейчас. Чур, уезжаем вместе, значит, вместе выплатим неустойку.
— Что ещё за ерунда? — возмутилась Агилар, поправляя причёску, и он мог поклясться: специально же подняла две руки и выгнулась, чтобы глаза мужчины упали в глубокую ложбинку меж грудей в вырезе её платья…