Альманах "Литературная Москва" не преследовал никаких побочных целей, он хотел лишь конденсировать все здоровые писательские силы, еще остававшиеся в стране. И добился этого уже в первом номере. Успех его при благожелательном молчании начальства вселил надежду на создание воистину независимого печатного органа. Но уже на втором номере разразилась гроза сокрушающей мощи. Альманах уничтожили в лучших традициях тоталитарной беспощадности. И странно, что сейчас, когда так охотно роются в окаменевшем г... прошлого, никто не вспомнил о судьбе смелого предприятия Эм.Казакевича и его сподвижников. А ведь и сейчас живы люди, создавшие этот альманах и мужественно бившиеся за него, но, тихие, щепетильные интеллигенты, они не хотят ни лавров мученичества, ни запоздалой гражданской славы. Жив и кое-кто из участников, я например. И коли меня вывело на эту тему обращение к далеким воронежским дням, я решил нарушить невесть когда, кому, кем и зачем данный обет молчания. Я имею на это право: в центре (сейчас непременно сказали бы в "эпицентре") разноса были рассказ А.Яшина "Рычаги" и Ю.Нагибина "Свет в окне". Уже в ходе проработки тринитарное мышление заставило присоединить к нам Николая Жданова с милым рассказом "Поездка на родину". Большой хуле подверглись театральные заметки А. Крона. Ругали И.Эренбурга и других, но несравненно тише.
Ко всем моим делам неизменно примешивается какое-нибудь недоразумение, тот вздор, до которого так охоч был фельдмаршал Суворов. Он и зятя своего, бездарного Хвостова, привечал лишь за то, что тот неведомо каким образом носил титул графа Италийского. Очень это веселило мудреного старика. Разгром альманаха начался с истошно ругательной статьи И.Рябова в "Правде", где основной удар пришелся по яшинским "Рычагам" и нагибинскому "Хазарскому орнаменту". Все понимали, что долбать меня надо за "Свет в окне" - о бунте маленького человека, "винтика", восставшего против системы, и на двухдневном шабаше в ЦДЛ и во всех органах печати, кроме "Правды", так и делали. А "Правда" назвала невинный рассказ "Хазарский орнамент"- о том, как в Мещеру приезжает новый хороший секретарь райкома.
В чем тут дело? Это до сих пор остается для меня загадкой, одной из тех нелепиц, которыми так богата моя литературная жизнь. Единственно правдоподобное объяснение такое: бывший секретарь писательской партийной организации Владыкин некоторое время работал в "Правде" то ли зав литературным отделом, то ли редактором по этому отделу (возможно, его должность называлась как-то иначе, я не силен в партийно-бюрократическом жаргоне). Он попросил у меня рассказ. Я дал ему "Свет в окне", полагая, что публикация в газете не помешает его альманашной судьбе. Рассказ приняли, горячо одобрили, набрали, откорректировали и отложили. Может быть, Владыкин боялся, что я