– Вот с этого места, пожалуйста, поподробней, – она проткнула пальцем воздух. – Какие они, психи, а? Мне жутко интересно. Если бы у меня была вторая жизнь, я бы, возможно, посвятила ее психиатрии.
– Это больные люди, их надо лечить. Интересного здесь мало, уж точно – никакой романтики.
Признаться честно, разговор начал меня напрягать. Во всяком случае, провожать ее до дома точно расхотелось. Но виду я не подал.
– Не представляю, – Яна пожала плечами, – о чем можно разговаривать с психом? О чем ты с ними разговаривал, например, вчера? Позавчера?
– О том же, о чем и с остальными. Психически здоровыми. Они такие же, как и мы с тобой.
– Ну, не скажи… Кто знает, что у них в голове-то варится?! Какие они из себя? Возбужденные, наверное? Орут, кидаются на врачей, пальцем тычут? Или наоборот, каменные лица, все по барабану…
Мне очень хотелось сменить тему, поэтому я брякнул:
– Ты интересовалась, как там наши разбитые в хлам авто ремонтируют?
– Ну, ты даешь! – опешила Яна. – Как отремонтируют, дадут знать. Чего зря названивать? Давай о чем-нибудь другом, умоляю!
– Хорошо, сейчас… Мы идем по весенней улице, – я сделал глубокий вдох. – Ты чувствуешь, как весной пахнет?
– Ты еще вспомни, – грустно заметила она, останавливаясь у троллейбусной остановки, – что скоро праздник Победы.
– И вспомню, и поинтересуюсь… Пойдешь смотреть парад?
К остановке подкатил троллейбус, она легко вспорхнула в почти пустой салон. Я уже хотел запрыгнуть вслед за ней, но в последний момент вспомнил, какой это маршрут, и понял, что к себе в отделение вернусь поздно.
– Умеешь ты, Илья, – напоследок бросила она, заметно помрачнев, – настроение заземлить. Просто мастер. Что ж, пока, психиатр!
Я хотел ответить, но двери закрылись, троллейбус поплыл по проспекту. Ничего, подумал, в кафе ты тоже не очень-то разговорчивой была.
Вернувшись в отделение, я первым делом проверил результаты анализов Бережкова на сахар. Запах ацетона в выдыхаемом воздухе мог говорить о заболевании сахарным диабетом. Однако результаты анализов были в пределах нормы. Я решил, что их стоит повторить и даже сделать сахарную кривую.
За процессом выписывания назначений меня и застал вошедший Артем Немченко.
– Как движется процесс проникновения в чужую душу? – привычно поинтересовался бородатый коллега. – Смотри, не проткни ее насквозь.
– Не проткну, она бесплотна, – ответив на рукопожатие, я вновь углубился в бумаги.
– Кстати, меня недавно посетила одна мысль… Ау, профессор!
Немченко щелкнул пальцами в воздухе, садясь на диван напротив.