Из ванной вскоре прозвучало:
– Тут у тебя есть нераспечатанная зубная щетка, можно ею воспользоваться?
– Конечно, пользуйся.
Спустя примерно четверть часа мы снова сидели у меня на тесной кухне, снова пили такой же чай с бальзамом и чипсами, что и пять дней назад. Словно и не было перерыва. Яна продолжала рассказ…
– Как и обещал Паук, мать исчезла надолго. Сейчас-то я понимаю, что это был типичный компьютерный тролль. А тогда даже благодарна ему была. Причем не только я – у многих гээнпэшников мамаши поисчезали. Мы оперативненько обменивались инфой. Вот счастье-то привалило! Даже хотели встретиться в клубе, отметить это дело. Шутка ли, сбыча мечт в чистом виде! Да здравствует свобода! Эйфория была поначалу – била фонтаном. Делай что хочешь, кури что хочешь…
– Потом наступило отрезвление?
– Мужья этих… похищенных забили тревогу. Как это так – на курорт, и все сразу, не сказав благоверным ни слова. Такого не бывает. Потом мы пытались выйти в сети на Паука, чтобы объяснил публике популярно, только его и след простыл. Аккаунты позакрывал, отовсюду испарился. Тогда конкретный отходняк начался. В сети – галдеж, стон, мат на всю округу. Каждый валит на кого угодно, только не на себя.
– Среди вас, несчастных, должен быть такой Борис Ощепков.
– Был такой Барракуда… Паникер, блин! – Яна скривилась так, будто каблуком раздавила на полу таракана. – Такие посты писал, такие фотки выкладывал – жизни ему нет, воздуха с маман не хватает. А как маман не стало, так одним из первых завопил, что никакой собаки ему не надо, ни зиненхунда, ни чихуа-хуа. Это Паук его на это дело подбил – под видом покупки щенка привести мать к подъезду. Козел! Как баба, честное слово.
Яна замолчала, словно пытаясь продлить в своем рассказе период неизвестности, переживая все заново, оттянуть наступление суровых реалий, отрезвляющих новостей, в которых – никакой надежды.
– Я поняла, что все достаточно скверно, когда позвонили с ее работы. Из фирмы. Допустим, мне она могла и не сообщать о том, что уехала на курорт, но на работе… Никто ничего не знал, но все хотели узнать. Я помню то утро и ощущение после этого звонка – как будто тебя кто-то толкнул, а другой встал на четвереньки сзади у тебя под коленками. И ты, теряя равновесие, падаешь. Только все в замедленном темпе. Ты знаешь, что все равно грохнешься, но падаешь медленно, и ускорить нельзя. Спрашиваешь себя: «Где она может быть… Где она?»
– Ты маму мамой, – поинтересовался я, переживая вместе с ней жутковатые моменты прозрения, – очень редко называла?
– В последнее время вообще такое слово забыла. Это как бы у других были матери, были нормальные семьи, а у меня – так, резервация.