Во имя защиты доброго имени родной части наиболее патриотично настроенные полковые командиры раскладывают перед инспекторами целый пасьянс из подпольных гарнизонных проституток, после общения с которыми полк становился, как правило, отличным и побеждал в социалистическом соревновании.
В дни приезда инспекторов весь гарнизон от мала до велика превращался в единый боевой лагерь, подчиненный одной цели — добыть полку или дивизии высокую оценку. Лилипуты в детских садах пиликали на скрипочках, пионеры на стадионе запускали свои авиамодели, комсомольцы рапортовали о новых спортивных успехах, коммунисты первыми выходили на рубеж открытия огня, офицерские жены хвастались домашней выпечкой и активной работой женсовета.
В тихой речной заводи солдаты с раннего утра прикармливали карасей и карпов перловкой, в холодильнике продукгово-го склада стыли ящики с водкой, зам командира по тылу готовился к затопке баньки, как Гагарин к запуску в космос, на дальних заповедных угодьях подкармливались кабаны или лоси, а назначенные в ночные жрицы любви красавицы получали от начальников гарнизонов отгул и готовили себя к инспекционному прелюбодеянию…
Мне было дано задание особой государственной важности — быть у одного из инспекторов чем-то вроде денщика и телохранителя.
Поздней ночью, намотавшись за день по штабам, стрельбищам и полигонам за своим инспектором, с таким же, как и я, денщиком — лейтенантом Юрой Двоеглазовым, я дремал на бревнах подле полигонной бани вместе с собаками в ожидании конца попойки.
Порученец комдива вынес нам огромную, как люк танка, тарелку со снедью, бутылку водки и стаканы. Собаки оживились и замахали хвостами. Мы с Юрой поделились с ними провиантом. Вскоре открылась дверь и комдив позвал меня.
— Значит, так, — сказал хорошо нагруженный и грозный полковник, — у одного из наших дорогих гостей не включается автопилот. Сейчас со вторым поедете к бабам на явку и ты заменишь вышедшего из строя товарища.
Загрузив веселого инспектора в командирский «уазик», я дал команду водителю двигаться в заданный квадрат.
В полутемном двуспальном номере гарнизонной гостиницы тихо играла интимная музычка, на столе среди жутко навороченной снеди горели две свечки, а в креслах восседали две нафуфыренные и ароматные, до боли знакомые мне гарнизонные дамочки. Одна имела подпольную кличку Фугас, а другая — Шульц. О Шульце даже самые могучие гарнизонные половые разбойники уважительно говорили: «Она из любого Буратино сделает»…
Шульц некоторое время была любовницей моего начальника, и иногда по ее просьбе я звонил законной жене майора и передавал условный сигнал: «Шульц просил сообщить, что будет на объекте в семь». Добросовестная и ничего не подозревавшая жена старательно доводила сигнал до мужа.