Легат Валент поднял руку и прервал Квинтата, не дожидаясь разрешения высказаться.
– Прошу меня простить, но я считаю, что мы не должны исключать из жребия ни одного офицера – естественно, за исключением вас, господин легат. К тому же нам нельзя допустить, чтобы в руки друидов попал офицер вашего ранга. Я останусь в лагере, чтобы командовать обороной. Это послужит хорошим примером, когда мы начнем собирать добровольцев.
Квинтат немного подумал.
– Хорошо, если вы считаете это правильным.
– Да, именно так я считаю.
– Тогда нам нельзя терять времени. Каждый командир должен рассказать своим солдатам о нашем плане, после чего будем ждать добровольцев. Если людей не хватит, я сообщу каждому офицеру, сколько людей он должен оставить для защиты лагеря. После этого всем легионерам, которые покинут лагерь, следует построиться у южных ворот. Трибун Ливоний отыщет, где именно расположен вход в ущелье, как только мы закончим совещание.
Ливоний выглядел удивленным, но вздохнул и быстро кивнул:
– Да, господин легат. Я его найду.
– У тебя нет другого выбора, трибун. Если ты не справишься, мы все умрем.
Мрачное выражение лица Катона сразу позволило Макрону понять, что у префекта плохие новости.
– Сколько еще он хочет? – спросил центурион.
– По десять солдат от каждой когорты.
– Сверх добровольцев? От нас уже вызвалось пятнадцать человек. И один из них – Портил. Он хороший офицер, но он здесь умрет.
Катон симпатизировал другу, но знал, что приказ Квинтата придется выполнять.
– Еще десять человек, так он сказал. И я сам должен решить, назначить их или бросить жребий.
Макрон наклонил голову, чтобы получше видеть выражение лица друга в мерцающем свете масляной лампы.
– И что ты решил? Если выбирать будешь ты, у нас вполне достаточно плохих солдат и мерзавцев. Так что мы без проблем выделим нужное количество. И спасем лучших.
Катон успел обдумать все эти доводы, пока шел из штаба к палатке Макрона. Было бы естественно оставить в лагере тех, чья потеря в наименьшей степени скажется на боеспособности когорты. Однако тяжесть выбора непосильным бременем легла на его плечи, хотя он и злился на себя из-за такого проявления сентиментальности. Офицерам часто приходится принимать трудные решения, или они вообще не имеют права быть офицерами. Но было что-то невероятно безнравственное в том, чтобы самому назвать имена людей, которые должны погибнуть. Это могло вызвать недовольство среди товарищей тех, кого выберут, и тогда яростный боевой пыл солдат из арьергарда будет подорван. Пусть уж лучше слепая судьба определит, кому жить, а кому умирать.