Катон видел, что оставшийся воин с копьем в руке – еще совсем мальчишка, несмотря на всклокоченные волосы и жидкую бороденку. Он посмотрел на своего потерявшего сознание товарища с мечом, потом на раненого друга, опустил копье и сделал осторожный шаг к римлянину. Катон взмахнул мечом, набрал полные легкие воздуха и заорал, вложив в свой голос всю ярость, какую только смог призвать:
– Если не хочешь составить им компанию, прова-ливай!
Его слова прозвучали с такой силой, что мальчишка все понял и отскочил на шаг назад, разрываясь между гордостью и перспективой сражаться с человеком, который разобрался с его товарищами всего за пару вдохов, потом осторожно отошел еще на шаг, держа наготове копье и не отводя взгляда от Катона.
– Вот так-то лучше. – Префект кивнул: – А теперь вали отсюда, как хороший мальчик.
Паренек сделал еще несколько шагов назад. Катон не сводил с него внимательного взгляда, когда он наклонился, чтобы подобрать свой щит, а потом осторожно отступил к своим товарищам. Убедившись, что враг больше не представляет опасности, Катон повернулся и побежал за двумя легионерами, тащившими Криспа в безопасное место.
Пехотинцы, отступившие после первой атаки, уже снова строились вокруг своих знамен в арьергарде когорты, положив раненых около дороги, где ими должны были заняться лекарь и его помощники. Когда центурион проходил сквозь ряды легионеров, они смотрели вслед своему пострадавшему командиру с гневом или потрясением.
Два солдата отпустили руки Криспа, тот повалился на спину с закрытыми глазами и застонал. Катон отложил в сторону щит, встал на колени рядом с ним и увидел, что из носа центуриона течет кровь, которая смешивается с дождевой водой на щеках.
– Крисп… Крисп! Ты меня слышишь?
Центурион заморгал, открыл глаза и посмотрел прямо на Катона. Потом он нахмурился и облизнул губы, пытаясь что-то сказать.
– Уд… удача тут совершенно… ни при чем.
Он поморщился, глаза у него закатились, и все тело начала сотрясать сильная дрожь.
– Лекарь! Сюда!
Паузин и его помощники, занимавшиеся перевязками, уже осматривали первых жертв камней и тех, кто получил ранения на баррикаде. Хирург быстро закрепил повязку и поспешил на зов Катона. Присев на корточки напротив него, он мягко положил пальцы на раздробленное плечо Криспа.
– Его военная служба подошла к концу. Если он вообще останется в живых. – Паузин заметил, что центурион дрожит, и тут же увидел вмятину на шлеме. – Помогите мне его снять.
Пока Паузин изучал шлем, Катон расстегнул застежку на подбородке и сдвинул в сторону науши. Потом лекарь снял шлем и войлочную шапочку, которая за что-то зацепилась, и Крисп вскрикнул, когда из-под нее потекла кровь. Прежде чем лекарь успел среагировать, Крисп сильно дернулся, и шапочка слетела с его головы вместе с большим куском окровавленного скальпа и зазубренным обломком кости. Катон увидел жуткую рану, полученную Криспом от камня, ударившего его сбоку. Кровь и мозг начали вытекать из отверстия, открывшегося после того, как слетела войлочная шапочка. Центурион извивался и отчаянно дрожал – и вскоре обмяк.