Наконец подошел к микрофону:
– Мне кажется, толпа сегодня собралась рекордная. Чувствую, год нас ждет славный. – Он подождал, пока смолкнут аплодисменты. – Спасибо всем, что пришли. Вечер получился просто замечательный.
Сиделка выкатила на свет инвалидное кресло, в котором сгорбилась пожилая дама.
Ричард Бреннен улыбнулся и жестом руки указал на нее:
– Встречайте: моя мама. Еще успеете с ней поздороваться, пообщаться.
Он поднял бокал, словно произнес тост в ее честь, однако женщина никак не отреагировала: то ли ей парализовало лицевые мышцы, то ли она находила сына отвратительным – как и Рене Робертс: бокал и выражение на лице блондинки оставались совершенно пустыми.
На губах Бреннена мелькнула акулья улыбка.
– Еда вроде готова, так что прошу: ешьте и пейте, как матросы в увольнительной на берег! Политкорректность призывает меня сказать: соблюдайте умеренность и помните об ответственности, однако, когда дело доходит до щедрых угощений, мы, Бреннены, напрочь забываем о политкорректности. Развлекайтесь!
Аудитория разразилась аплодисментами, а музыканты – ремейком «Алабама – дом родной». Ричард Бреннен тем временем присоединился к отцу в баре, подальше от оркестра. Ко мне они стояли спиной, однако бармен, заметив мое приближение, спросил:
– Что подать, сэр?
Я зашел к Бренненам спереди, готовый к реакции с их стороны, и попросил:
– Колу, – сказал я это громко, чтобы хозяева слышали. – Да, здесь предпочитают пить совсем другое, но как водителю я верю одному лишь себе. Приходится помнить об ответственности.
Ричард Бреннен взглянул на меня, точно кот – на птичку за окном. Он слегка наклонил голову вбок, смотрел, не моргая, очень внимательно, без злобы и угрозы во взгляде. Только с первобытным любопытством.
У его отца было румяное и чуть одутловатое лицо: под кожей на щеках угадывались тонкие синие прожилки. Глаза покрывала пелена катаракты. Допив виски, он поставил стакан на стойку.
– Рикардо, – позвал он бармена, – еще, на два пальца.
Ричард Бреннен сверкнул идеальными белоснежными зубами хищника:
– Прошу простить, но мне отчего-то трудно вспомнить…
– Шон О’Брайен.
Он крепко пожал мне руку.
– Знаете моего отца Джоша?
Старик кивнул мне.
– Что-то я вас не припоминаю, – сказал он. – Вы, случаем, не родственник Ральфу О’Брайену из округа Самтер?
– Нет.
Глаза у Ричарда Бреннена расширились, словно у хищника, что преследует добычу в саванне.
– Чем занимаетесь? – спросил он.
– Да вот, с пенсии выдернули.
Джош Бреннен пригубил «Блэк Джек». На пальце у него сверкнуло кольцо в форме подковы, с бриллиантом. Я тут же вспомнил синяк на скуле у девушки. Пульс участился.