– Это ненадолго. Оглянуться не успеешь, как он вернется.
– Говорят, к Рождеству.
– Видишь, меньше чем через четыре месяца.
– Всего лишь через три.
Он сжал ее руку, и Элеонор вдруг охватило дурное предчувствие. Она велела себе не глупить и сосредоточилась на стрекозе, зависшей над залитыми солнцем камышами. Стрекозы не воображают, что могут предвидеть будущее, просто летают себе, наслаждаясь солнечным теплом на крыльях.
– Что слышно от твоей Кэтрин? – весело спросила она.
– Только то, что она обручилась с каким-то рыжеволосым кузеном с севера.
– Не может быть!
– Я думал, что сумею впечатлить ее поступлением на военную службу, но увы…
– Тем хуже для нее. Она тебя не заслуживает.
– Да… только я надеялся, что я ее заслуживаю.
Говард говорил весело и легко, однако Элеонор знала, что за его шутливостью скрывается жгучая боль. Он любил Кэтрин и, по словам Энтони, уже собирался сделать ей предложение.
– Ну и ладно, в море еще полно рыбы, – заметила она и поморщилась: так легкомысленно это прозвучало.
– Да, только Кэтрин была прелестной рыбкой. Может, если я вернусь с войны с небольшим, но впечатляющим ранением…
– Например, хромоногим?
– Вообще-то я думал о повязке на глаз. Она бы придала мне некоего разбойничьего очарования.
– Для разбойника ты слишком милый.
– Я боялся, что ты так скажешь. Война ведь меня ожесточит, правда?
– Надеюсь, не сильно.
У ручья маленькая Дебора заливалась смехом от восторга: Энтони окунал ее пальчики на ногах в прохладную воду. Солнце слегка сместилось и теперь ярко освещало их двоих. Малышка смеялась так заразительно, что Элеонор и Говард улыбнулись друг другу.
– Энтони – счастливец, – необычно серьезным голосом произнес Говард. – Раньше я никогда ему не завидовал, хотя, видит бог, причин хватало. А сейчас завидую, что он стал отцом.
– Ты тоже скоро станешь.
– Думаешь?
– Уверена.
– Полагаю, ты права. Никто передо мной не устоит! – Говард выпятил грудь, потом нахмурился. – Конечно, кроме прекрасной Кэтрин.
Маленькая Дебора подковыляла к месту, где они сидели. Короткое, но довольно опасное путешествие, ведь она была совсем маленькой и еще нетвердо держалась на ножках. Малышка вытянула руку и торжественно, словно королевский дар, показала маленький камешек.
– Очень красивый, детка.
Элеонор взяла камешек, такой теплый и гладкий, погладила его большим пальцем.
– Па, – с важностью сказала Дебора. – Па-па.
Элеонор улыбнулась.
– Да, па-па.
– Иди-ка сюда, крошка Ди, – позвал Говард и посадил девочку себе на плечи. – Пойдем поглядим, что делают на озере те жадные утки.
Элеонор смотрела, как они удаляются, ее дочь весело визжит и смеется от удовольствия, а Говард бежит, виляя между деревьями.