Вертолет побалтывало, но в целом снижение выглядело устойчивым и стабильным.
Внезапно его резко швырнуло вправо и вниз. Побледнев, Кукушкин с трудом выровнял аппарат, отвернул подальше от вершины и прекратил снижение.
— Что это было? — насторожился Севченко. — Почему нас так шибануло?
— Должно быть, воздушный поток разбивается вершиной «Семен Семеныча» и происходит сильное завихрение, — пояснил авиатор, хотя и сам не был уверен в правильности догадки.
— А зачем ты снижался рядом с айсбергом? Разве нельзя зайти другим курсом?
— В другой раз зашли бы. А сейчас сила ветра не позволяет.
— Почему?
— При подходе к палубе под углом к ветру, когда скорость вертолета снизится до минимума, он закрутит нас, и мы шваркнемся об лед.
— Точно? — с сомнением спросил капитан.
— Процентов девяносто.
Подумав, Валентин Григорьевич проворчал:
— Тогда делай, как знаешь. Ты же как-никак — профессионал…
* * *
Второй круг Кукушкин максимально затянул, дожидаясь, пока «Громов» отдалится от «Семен Семеныча» и допыхтит до нужной точки. Оттягивать заход на посадку было нельзя — стрелка топливомера давно покачивалась в опасной зоне около нуля, а на приборной доске горело табло «Осталось топлива 300 литров». Движки у Ми-2 прожорливые, и данного запаса хватало всего на 15 минут полета.
Еще до вылета пилот поинтересовался у Севченко продолжительностью предстоящей разведки.
— Думаю, минут 20 будет достаточно, — тот не придал вопросу должного значения.
Однако позже планы изменились, и в воздухе пришлось пробыть гораздо дольше.
«Эх, знать бы, что так сложится… Тогда заправил бы и дополнительные баки, — вздохнул Кукушкин. — Сейчас попросил бы Петрова отойти подальше от этой глыбы и садился бы без хлопот. А теперь думай, как выкрутиться! Одни проблемы из-за этих начальников!..»
Да, проблемы были, и заход приходилось строить в опасной близости от торчащего над белой пустыней заснеженного пика.
Основной топливный бак был почти пуст. Вертолет значительно потерял в весе, и его швыряло ветром все сильнее — авиатор едва успевал реагировать на шквальные порывы.
Вершина приближалась, опять наплывая слева. «Громов» успел отдалиться на полмили, и край его правого борта выглядывал из-за белого силуэта «Семен Семеныча».
Сидевший рядом Валентин Григорьевич с беспокойством поглядывал то на побелевшую от напряжения правую кисть Кукушкина, то на ледяную громадину, полностью закрывшую обзор через левое остекление кабины.
Ми-2 трясло и кидало все сильнее. Обороты несущего винта «плавали»; режим работы двигателей из-за постоянного перемещения рычага «шаг — газ» тоже менялся.