Севченко перевел взгляд на пилота и увидел, как по его лицу стекают крупные капли пота…
* * *
Самое отвратительное началось на траверзе вершины. Вероятно, в этом месте скорость завихрения воздушного потока достигала максимума, к тому же он резко менял направление почти на 90 градусов.
Несмотря на значительное удаление от айсберга — между машиной и его боком было не менее сотни метров, — влияние мощного потока ощущалось все сильнее.
Вначале машину отбросило в сторону и сильно крутануло.
Кукушкин выправил вертолет, смахнул с лица пот и продолжил снижение.
В следующую секунду их швырнуло в сторону глыбы. Двигатели взвыли, а обороты винта, наоборот, просели. Пилот заложил правый крен и вернул машину на нужный курс.
Валентин Григорьевич посмотрел на ледяную стену.
Еще немного, и она останется позади. Впереди уже был виден весь силуэт «Громова» — как на ладони. До спасительной кормовой площадки оставалось меньше полумили.
— «Громов», «Четырнадцать, сто тридцать», — запросил Кукушкин.
— «Четырнадцать, сто тридцать», «Громов» на связи, — ответил Петров.
— Площадку наблюдаю, к посадке готов.
— Посадку разрешаю. Ветер — 240 градусов, 15 метров в секунду.
— Условия принял. Разрешили…
Айсберг почти прошли; до площадки оставалось метров 600. Сидящие в кабине мужчины немного расслабились.
Но ненадолго — в следующий момент «вертушка» едва не перевернулась. Сильнейший порыв так саданул слева и сверху, что крохотный летательный аппарат моментально потерял половину высоты и был отброшен вправо от айсберга метров на 100.
— Держитесь! — крикнул Кукушкин, пытаясь выровнять машину.
Опасный крен устранить удалось. А вот с потерей высоты дело обстояло хуже — винт опять потерял обороты, и движкам не хватало мощности быстро его раскрутить.
Ми-2 снижался на отдельно плавающие льдины, которые несколько минут назад раздвинул своим корпусом «Громов».
«Только не в воду! — с ужасом думал пилот, доворачивая вправо к толстому льду. — Если уж суждено грохнуться, то лучше на лед. Там хоть обгоревшие косточки останутся… Ну, давай-давай-давай, родимый!..»
«Родимый» отчаянно выл турбинами и терял высоту. Под его брюхом быстро проплывали бесформенные льдины различных размеров. До неповрежденного льда оставалось совсем немного.
Высота таяла. Стараясь дотянуть до твердой поверхности, Кукушкин предпринял последнюю попытку спасти положение: потянул ручку управления на себя, а рукоятку «шаг — газ» немного опустил, помогая двигателям раскрутить винт.
Не вышло. До неповрежденного льда дотянуть было невозможно.
И тогда он принял решение садиться на ближайшую подходящую льдину.