Тогда в бани ходил почти весь город, за исключением счастливчиков, проживающих в шикарных квартирах: номенклатурных работников, артистов, ученых, генералов и адмиралов…
Семья Петровых посещала ближайшую баню, что стояла напротив уютного сквера, название которого Андрей благополучно забыл. После помывки собирались на одной из лавочек. Мама всегда задерживалась, высушивая и укладывая свои роскошные волосы, а папа с Андреем ееждали.
Если погода была теплой, папа шел к ларьку и покупал две кружки пива. Мама выпивала половинку, потому как была к пиву равнодушна, а папе доставалось полторы. Для Андрея он приносил маленькую кружечку кваса, и все семейство, блаженствуя, неспешно утоляло жажду.
Андрей не знал вкуса пива и всегда полагал, что он и родители пьют одно и то же.
Иногда в ларьке не оказывалось пива, и папа без особого удовольствия пил квас. А однажды не оказалось кваса, и Андрею ничего не принесли. Ему, конечно же, стало обидно — взрослые-топили!
— Оно горькое, ты такое не будешь, — ласково сказала мама.
Но объяснение не устроило, он едва не плакал от возмущения. Тогда папа не выдержал и дал попробовать из своей кружки.
Ощущения показались странными. Ожидалось нечто хлебное и кисло-сладкое, как в привычном квасе. Но вкус поразил новизной. Горечь не была настолько резкой, чтоб шестилетний ребенок тут же выплюнул пробу. Зеленые яблоки в садах ближайшего совхоза были погорчее. И запах… Андрей на всю жизнь запомнил запах того настоящего отцовского пива. Сейчас такого не было.
В тот день один глоток его успокоил. А на следующей неделе он выдвинул ультиматум:
— Не хочу квас! Мне глоток того же, что у вас.
Отец на секунду задумался, кивнул и дал отхлебнуть из кружки. С тех пор ритуал после бани изменился: кваса больше не брали, а малец делал маленький глоток взрослого напитка — больше он и не хотел.
Когда Андрей учился в старших классах школы, папа стал приносить ему маленькую кружку пива. В день совершеннолетия разрешил выпить большую, но сыну в таком количестве пиво не нравилось.
Потом пиво испортилось, баня совсем обветшала. Родители по-прежнему жили в той же служебной квартирке, а Андрей, став курсантом училища, появлялся дома все реже…
«Мама… — прошептал он, поглаживая подушечкой пальца ее милое лицо. — Ты всегда была жизнерадостной, улыбчивой и оптимистичной. Заботливой, терпеливой и работящей…»
Она действительно многое успевала: и работать в трамвайном депо, и содержать в идеальной чистоте квартиру, и обрабатывать небольшой участок земли, выделенный ей профкомом.
Она ушла, когда ей не было и 40 — скрутила одна из проклятых женских болячек. Помыкалась по больницам; поплакала, прощаясь с близкими. И тихо ушла в одну из январских ночей.