Андрей примирительно поднял руки.
— Я вам не враг.
И для пущей убедительности бросил ракетницу на стол.
Севченко молча глядел Петрову в глаза…
* * *
Все спущенные за борт бочки с соляркой были наполовину вкопаны в лед, образуя своеобразный клин вокруг носа ледокола. Выполнив тяжелую работу, матросы с ломами и кирками отошли на безопасное расстояние. Вожаком среди них был боцман Цимбалистый.
Убедившись, что вблизи бочек никого не осталось, он поднял вверх правую руку, сигнализируя о готовности к подрыву. Один из матросов боцманской команды закончил установку электрических детонаторов и растяжку проводов, подсоединил их к старенькой подрывной машинке КВМ-6.
После чего недвусмысленно глянул на Цимбалистого: «Готово!»
«Давай!» — кивнул тот.
Матрос сделал несколько энергичных оборотов ручки индуктора и нажал на кнопку «Взрыв».
Под носом ледокола мощно грохнуло. Лед под ногами дрогнул, а к сумрачному небу вознеслось несколько огненных «грибов», увлекающих за собой обломки льда и разрушенных бочек. Всю округу тут же заволокло черным дымом.
Ветер быстро разметал клочки дыма, и команда «подрывников» с разочарованием увидела, что лед остался практически неповрежденным. Ни полыньи, ни свежих трещин под носом «Михаила Громова» не образовалось.
Лишь сверху сыпались обломки, а два десятка разбросанных по снегу лужиц солярки горели ярким красноватым пламенем.
* * *
На мостике царило напряженное молчание. Странное дело — народу было прилично, а тишина — хоть рояль настраивай.
Еремеев стоял у крайнего левого окна, Банник — по центру. Тихонов — у выхода на правое крыло. Молодой вахтенный матрос-рулевой — сменщик Тихонова — уперся плечом в переборку за штурвалом и рассматривал портрет рыжеволосой Аллы Пугачевой.
Сначала тишину нарушила серия взрывов бочек с соляркой. А через несколько секунд на мостик ворвался Зорькин.
— Не взяло! — в сердцах крикнул он.
Банник усмехнулся в седые усы:
— Еще бы… Толщина сто двадцать сантиметров. По такому льду хоть из пушек пали.
— Готовьте еще заряды! — гаркнул Тихонов. — Все, что есть! Будем рвать, пока не образуется полынья!..
— Куражишься? — Второй помощник отошел в сторону, давая понять, что не желает иметь ничего общего с одним из лидеров местной «революции». — Ну, давай-давай, покуражься…
Тихонов продолжал наседать на Зорькина:
— Несите, я сказал!
— А чего это ты раскомандовался? — заартачился тот.
— Бегом!
Вздохнув, радист исчез за дверью мостика…