Вдруг он почувствовал, как в боку нарастает боль, все сильнее и сильнее «стреляя» при каждом сокращении сердца. Он ощупал бок через одежду и посмотрел вниз.
На куртке зиял аккуратный ровный прорез длиной около десяти сантиметров. А по внутренней подкладке на снег крупными каплями стекала кровь.
Расползавшееся по снегу красное пятно заметил и стоявший рядом матросик.
— Что с вами? — озабоченно спросил он.
Но Долгов лишь качнул головой, почему-то улыбнулся и стал медленно оседать на снег…
* * *
Кукушкин ворвался в кают-компанию в самый разгар массовой драки.
— Ребята, вы что, с ума сошли? — с обидой и недоумением протянул он, увернувшись от брошенного кем-то стула.
Однако в пылу сражения на пилота никто не обратил внимания.
Тогда он набрал полную грудь воздуха и громко крикнул:
— На льду только что убило нашего доктора!
Ближайшие к нему драчуны прервали свое занятие сразу. Остальные — по мере того, как в большом зале становилось тише. Последним не утихал матрос, боровшийся с Беляевым.
— Да подожди ты! — цыкнул на него полярник. И, оттолкнув, крикнул через весь зал: — Повтори, что ты сказал!
— Только что взрывом убило нашего доктора, — негромко, но отчетливо проговорил вертолетчик.
Известие о смерти Долгова разнеслось по судну со скоростью молнии. Узнав об этом, Севченко первым покинул рулевую рубку и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал по трапам вниз. За ним последовали Петров с Банником. На мостике остался Еремеев.
Выскочив на палубу, Валентин Григорьевич первым делом бросился к леерным заграждениям, но Петров упредил:
— Вот они — на палубе!
Тело Долгова успели поднять и несли к надстройке по палубе вдоль правого борта.
Севченко подлетел к группе матросов, те осторожно положили тело на палубу. Капитан упал перед ним на колени и попытался нащупать на шее приятеля пульс. Но Цимбалистый остановил его, жестом объяснив, что тот уже мертв.
Подняв голову, Валентин Григорьевич обвел собравшихся взглядом, полным ненависти…
К группе, окружившей тело судового врача, со всех сторон подходили все новые и новые члены команды. В жутковатой тишине были слышны только завывания снежной метели. Все выглядели подавленными.
Банник первым снял головной убор; остальные последовали его примеру. В толпе плечом к плечу с непокрытыми головами стояли и те, кто минуту назад ожесточенно дрался в кают-компании: Тимур с матросами и Беляев с коллегами-полярниками.
Склонившись над другом, Севченко ладонью закрыл ему глаза…
* * *
Ледокол «Новороссийск» наконец-то сумел прорваться через опасные широты и уже вторые сутки шел по относительно спокойной глади океана. Волнение в полтора-два балла уже никого не пугало. Ведь это был сущий пустяк в сравнении с тем адом, который довелось недавно пережить.