Она поймала его взгляд, и ее лицо искривилось в усталой улыбке.
– Я подумала, может, будет для тебя зацепка.
– Стихотворение называется «Увы». – Гамаш закрыл глаза и процитировал наизусть: – «И когда… снова встретимся, прощенные и простившие, / не будет ли тогда, как прежде, / слишком поздно?»
Рут держала голову прямо, словно готовилась к отражению атаки.
– Ты все знаешь?
– Да. Думаю, что и Констанс знала. Я знаю это стихотворение, потому что оно мне нравится. Она его знала, потому что любила человека, который вдохновил автора.
Гамаш снова открыл книгу и прочел посвящение:
– «Посвящается В».
Он аккуратно положил книгу на стол между ними.
– Вы посвятили «Увы» Виржини Уэлле. Стихотворение написано в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, через год после ее смерти. Почему вы его написали?
Рут молчала. Она наклонила голову и посмотрела на Розу, потом уронила тонкую, с синими прожилками руку и погладила утиную спинку.
– Я ведь с ними ровесница. Почти день в день. Как и они, я выросла во время Великой депрессии и войны. Мы перебивались с хлеба на воду, мои родители еле выживали. Голова у них была занята другими вещами, а не нескладной, несчастной дочерью. И я стала интровертом. Жила богатой вымышленной жизнью, в которой превратилась в одну из пятерняшек. Шестую. – Она улыбнулась, ее щеки чуть порозовели. – Я знаю. Шесть пятерняшек. Бессмыслица.
Гамаш не стал заострять внимание на других логических ляпсусах.
– Они всегда казались такими счастливыми, такими беззаботными, – продолжила Рут.
Голос ее стал тихим, а на лице появилось выражение, которого Гамаш не видел прежде. Мечтательное.
Тереза Брюнель проследовала за Кларой из кухни в мастерскую.
Они прошли мимо призрачного портрета на мольберте. Незаконченная работа. «Вероятно, лицо мужчины», – подумала Тереза без особой уверенности.
Клара остановилась перед другим холстом.
– Я его только начала, – сказала она.
Терезе не терпелось увидеть картину. Она была большой почитательницей Клары.
Две женщины стояли друг подле друга. Одна растрепанная, во фланелевых штанах и свитере, другая в изящных брюках, шелковой блузке, свитере от Шанель, подпоясанная тонким кожаным ремешком. Обе держали кружки с горячим травяным чаем и смотрели на полотно.
– Что это? – спросила наконец Тереза, наклоняя голову то влево, то вправо.
– Вы хотите спросить, кто это? Мой первый портрет, написанный по памяти.
Тереза подумала, что у Клары нелады с памятью.
– Это Констанс Уэлле, – пояснила Клара.
– Вот как? – Тереза опять наклонила голову, но поняла, что, сколько ни наклоняй, изображенное на холсте никогда не будет похоже на одну из знаменитых пятерняшек. – Она, вероятно, не закончила позировать вам.