– Я бы сказал, что она, напротив, искала уединения, – заметил он.
– О да, они все искали уединения. Как ни странно, но именно это и делало Констанс такой одинокой. Как только у них появилась возможность, они ушли с глаз людских. Но ушли слишком далеко. Слишком уединились. Слишком изолировались. То, что поначалу работало как механизм выживания, в конечном счете обратилось против них. В своем маленьком доме, в своем приватном мире они чувствовали себя в безопасности, но страдали от одиночества. Они были одинокими детьми, а потом стали одинокими взрослыми. Другой жизни они не знали.
– Дальтонизм, – сказал Гамаш.
– Но Констанс понимала, что причина не только в этом. Она чувствовала себя в безопасности, однако оставалась несчастной. И хотела быть несчастной. – Мирна покачала головой. – Я бы худшему своему врагу не пожелала стать знаменитостью. А родителей, которые делают такое со своими детьми, нужно запирать в сумасшедший дом.
– Вы считаете, что вина лежит на родителях пятерняшек?
Мирна задумчиво ответила:
– Мне кажется, таково было мнение Констанс.
Гамаш кивнул на фотографии, лежащие на кофейном столике:
– Вы спросили, не из дома ли Констанс эти фотографии. Нет, не оттуда. В доме Констанс вообще нет никаких личных фотографий. Ни в рамочках, ни в альбомах. Я нашел их в национальном архиве. Кроме… – он взял фотографию с четырьмя молодыми женщинами, – вот этой. Констанс положила ее в чемодан и собиралась привезти сюда.
Мирна уставилась на маленькую фотографию:
– Интересно зачем?
Жером Брюнель закрыл книгу.
Занавески были задернуты, и стеганое пуховое одеяло укрывало лежащих на большой кровати. Тереза уснула за чтением. Несколько секунд он смотрел, как она дышит – глубоко, ровно. Подбородок прижат к груди, мозг отдыхает. Пребывает в покое. Наконец-то.
Он положил свою книгу на тумбочку, снял с Терезы очки и вытащил книгу из ее руки, потом поцеловал жену в лоб, вдохнув запах ночного крема, легкий и тонкий. Когда она уезжала в командировку, он размазывал ее крем по рукам и засыпал, прижав их к лицу.
– Жером? – Тереза проснулась. – Все в порядке?
– В полном, – прошептал он. – Я собирался выключить свет.
– Арман уже вернулся?
– Нет. Но я оставил огонь на крыльце и свет в гостиной.
Она поцеловала его и повернулась на бок.
Жером выключил лампу на тумбочке, натянул на себя и жену одеяло. Сквозь приоткрытое окно внутрь проникал холодный освежающий воздух, отчего теплая кровать казалась тем желанней.
– Не беспокойся, – прошептал он на ухо жене. – У Армана есть план.
– Надеюсь, без космических кораблей и путешествий во времени, – пробормотала она сквозь сон.