— Мое дело не может ждать. Где эта вечеринка?
Молодой человек не спеша положил еще шар в угол.
— Где, вы сказали, будет вечеринка?
— Я не говорил, но если вас это интересует, пожалуйста. В квартире у Гарланда, что рядом с парком. Вы знаете, где это?
— Нет, а вы?
— Напротив главного входа в парк, на верхнем этаже над винным магазином. Если вы застанете его, пожалуйста, скажите, что адрес вам дал Блондинчик.
Он ударил по шару и сделал подставку. Я положил шар, а затем и остальные. Мой партнер лишь тяжело вздохнул.
— Вам просто не повезло, — заметил я.
— Еще одну?
— К сожалению, тороплюсь.
— Извините, но сейчас я не могу рассчитаться с вами, меня обчистили в карты…
— Стоит ли говорить о такой мелочи! — великодушно заявил я и направился к выходу, а он вновь принялся гонять шары в одиночку.
Я вышел из такси перед закрытыми железными воротами городского парка. Вечерний воздух посвежел, лужайки за воротами среди еще не распустившихся деревьев были безлюдны, словно кладбище. У входа стояла статуя какого-то, насколько мне помнилось, мессионера, облаченного в бронзовые штаны из оленьей шкуры.
— У вас тут свидание? — поинтересовался таксист, когда я расплачивался с ним.
— Да, с этой статуей. Мы встречаемся с ней время от времени, чтобы потолковать о добрых старых временах.
Он тупо уставился на меня, и я не дал ему ни цента «на чай». Когда такси отъехало, взглянул на статую. Она молчала, взирая слепыми металлическими очами на девственную страну, которая больше не существовала. Еще на школьной скамье нас учили, что он приехал сюда из Старого Света, чтобы насаждать христианство среди язычников.
На противоположном углу я увидел бледную неоновую вывеску «Винный магазин». Этот магазин занимал весь первый этаж четырехэтажного многоквартирного дома. В окнах верхнего этажа горел свет, пробивавшийся сквозь неплотно задернутые шторы. Оттуда же доносились возгласы и какой-то неестественно дикий смех.
Я перешел через улицу и рядом с магазином увидел подъезд. На лестничных площадках тускло мерцали красные лампочки. Белая, но очень запыленная лампочка на площадке четвертого этажа кое-как освещала небесно-голубую дверь с красной окантовкой. На двери растекшимися буквами было намалевано: «Ф. ГАРЛАНД».
Шум вечеринки просачивался сквозь тонкую дверь, как вода сквозь решето. По личному опыту я знаю, что на вечеринках со смешанной компанией шум стоит как в обезьяннике, на женских как в курятнике, на мужских как в псарне. Здесь, очевидно, происходила холостяцкая пирушка, хотя некоторые из присутствующих пищали и жаловались, как побитые комнатные собачонки.