Настоящим заявляю, что вечером 3 апреля я стрелял в Д. Д. Вэзера и убил его. Убийство было совершено из окна второго этажа пустого конторского помещения в здании, известном как „Мэк-билдинг“. Преступление было давно задумано мною и тщательно подготовлено. Совершив его, я выбросил револьвер системы „смит-вессон“ в канализационный колодец на Мэк-стрит. Потом я сел в свою машину и уехал домой. Мистер Вэзер мешал мне возвыситься в городе и укрепить мое положение, и поэтому я убил его.
Я пишу вам об этом, так как меня замучила совесть. Я хочу, чтобы меня судили и наказали за совершенное мною преступление.
Попытайтесь не думать слишком плохо о вашем старинном друге…»
Едва я успел прочесть это признание, как миссис Зонтаг спросила:
— Что вы намерены делать с ним? Нужно сообщить в полицию!
Я положил письма на стол позади себя.
— Вы торопитесь?
— Но вы же видели, что он хотел убить меня, не так ли? Три года я нянчилась с ним, пытаясь сделать из него человека, а он хотел убить меня!
— В полицию я, конечно, сообщу. Вот тут и в письме говорится, что он хочет, чтобы его судили и наказали.
— Да? Ну что ж, я подожду.
Миссис Зонтаг закурила и уселась в темном углу комнаты. Внезапно Эллистер спустил ноги с кушетки и сел.
— Написать письмо меня вынудили угрозами, — обратился он ко мне. — Никакой судья не станет рассматривать такой документ как доказательство. Угрожая мне пистолетом, меня заставили под диктовку напечатать на моей машинке это письмо и подписать его.
— На вас это очень похоже. Видимо, и вы, и Керх обладаете одинаковым стилем, так как оба употребляете слова вне зависимости от того значения, которое они обычно имеют.
— Повторяю, что письмо как документ никакой ценности не представляет. Я юрист и знаю, о чем говорю. — Эллистер произнес это так спокойно и авторитетно, что я невольно растерялся.
— Хорошо, но, чтобы вернуть это письмо, вы пошли на убийство, — опомнившись, возразил я. — Следствие будет располагать моими показаниями, которые подтвердит миссис Зонтаг, и ваше положение окажется весьма незавидным. Кроме того, я не сомневаюсь в возможности доказать, что выстрел, которым был убит Керх, произведен именно из вашего пистолета.
— Стреляя в Керха, я вносил свою лепту на алтарь общества, — напыщенно ответил Эллистер. — Он сопротивлялся аресту, и, как главное должностное лицо города, я во имя закона вынужден был применить оружие.
— Гарланд тоже оказывал сопротивление, что вы расправились с ним?
— У вас нет никаких доказательств, что я убил Гарланда. У вас вообще нет и не может быть каких-либо улик против меня. Фрэнси никогда не согласится давать показания против меня. Однако, если, паче чаяния, она решится на это, ее показания будут признаны недействительными по причинам морального порядка.