— Слышали? — обратилась Ниши к Броджешору. — Вас продали за ломаный грош. Идите к той, что вас купила, и служите ей.
— Но где она? — поинтересовался Броджешор.
— Женщины не выходят к мужчинам, — ответила Ниши. — Проходите сюда.
Получив разрешение войти в каюту, Броджешор поднял занавес и переступил порог. Внутреннее убранство комнаты поразило его. Ее стены покрывало великолепное деревянное панно, расписанное самыми затейливыми картинами. Оно напоминало красочные панорамы, посвященные десятирукой богине, которые благочестивые верующие создают в месяце ашвии. Что только здесь не изображалось! Десять воплощений богини Дурги, ее сражение с Шумбхой и Нишумбхой, битва с демоном Мохишей, десять воплощений Вишну, восемь образов женщины, семь ипостасей матери, гора Кайлас, Вриндаван, Ланка, обитель Индры, девять возлюбленных Кришны, похищение одежды Драупади…
Пол устилал ковер толщиной в четыре пальца, тоже покрытый рисунками. На ковре возвышалось царское ложе, покрытое расшитым бархатом. С трех сторон от него лежали такие же роскошные подушки, а перед ним стояли: золотая чаша для ароматических масел, золотой сосуд для разбрызгивания розовой воды, большая золотая ваза с целой охапкой благоухающих цветов и золотой кальян с длинной изогнутой трубкой. Рядом красовался еще один курительный прибор, его золотой мундштук украшали жемчужные гроздья, а в чашечке лежал душистый табак с мускусом. Справа и слева стояли два высоких серебряных светильника в виде фей, над головами которых горело множество фитильков, распространяя вокруг благовоние. С потолка на золотой цепи свисала небольшая лампа, а в каждом углу комнаты поблескивали серебряные фигуры с лампадами в руках.
На царском месте возлежала женщина. Лицо ее прикрывал тончайший платок, расшитый золотыми цветами. Он не позволял разглядеть ее как следует, но не скрывал восхитительной белизны ее кожи и черных локонов, обрамлявших лицо. Сквозь прозрачную ткань просвечивало сияние ее серег и яркий блеск чуть-чуть удлиненных глаз. Женщина не спала.
— Как мне приветствовать рани? — спросил у нее Броджешор. — Что пожелать ей?
— Я не рани, — ответила красавица.
Ее голос отличался от голоса женщины, с которой он только что разговаривал, но все-таки мог принадлежать и ей. Было совершенно очевидно, что женщина намеренно изменила голос.
«Может быть, Деви Чоудхурани чародейка? И она умеет завораживать? — подумал Броджешор. — Что ж, без этого, наверное, в разбойничьем деле женщине не обойтись».
— Рани пошла отдохнуть, — объяснила ему женщина. — Зачем она тебе?