– Что с ним? – спросил Зиновий Ильич.
– Не знаю, – ответила она. – Но температура очень высокая. Наверное, от нее гипоксия. Интоксикация и шок. Давление восемьдесят на сорок. Анальгин сейчас уколю.
– «Скорую» вызвала?
– Конечно.
– Приедут?
– Надеюсь.
– Мне однажды заявили, что в медицинском учреждении можем и сами помощь оказать, – хмыкнул он.
– Нет, сейчас ничего такого не сказали.
Вводя лекарство, Марина видела, что синева, которой были обметаны губы больного, сменилась белизной. Потом его лицо стало светлеть.
– Зинаида Игнатьевна, ваш сын ничем не болен? – спросила она.
– Может, ездил куда-нибудь? – добавил Зиновий Ильич. – В экзотические страны? Малярии нет у него?
– Господи, да разве я знаю, куда он ездил? – жалобно проговорила старушка. – По дороге голова у него побаливала, таблетку в машине принял, а так ни на что не жаловался…
Она взяла сына за руку. Он открыл глаза.
– Андрюша! – всхлипнула старушка. – Да что ж за горе такое!
– Какое горе, мам?
Он попробовал сесть, но Зиновий Ильич придержал его за плечо и сказал:
– Лежи. Как себя чувствуешь? Дышать можешь? Сердце не болит?
– Нет. А что со мной было?
Говорил он внятно, но у него был взгляд человека, который не может вернуться в жизнь. Марине стало не по себе от такого взгляда.
– У Марины Олеговны надо спросить, – ответил Зиновий. – Она тебя обнаружила. С температурой. Похоже, интоксикация. Сейчас «Скорая» приедет.
– Какая еще «Скорая»? – На этот раз он все-таки сел, опустил ноги на пол. – Зачем?
– Так ведь плохо тебе стало, Андрюша, – сказала Зинаида Игнатьевна. – Сколько ты без сознания-то пробыл, пока доктор тебя увидела? Ой, господи! – снова всхлипнула она.
– Ну-ну, мам.
Он совсем пришел в себя, взгляд сделался осмысленным, исчезло выражение, от которого у Марины мурашки бежали по спине.
Она сразу такое выражение распознавала – после того как на глазах у всей группы умер от острой сердечной недостаточности однокурсник. Вот так же точно потерял сознание прямо в аудитории после лекции, и не стало его в одно мгновение, и перед самым этим мгновением Марина увидела у него в глазах именно то выражение, для которого не знала названия, а вернее, не было для этого названия на языке живых. Они были тогда на первом курсе, после этого две девчонки институт бросили.
– Перестань, мама, – повторил он всхлипывающей Зинаиде Игнатьевне. – Все в порядке. – И, обернувшись к Марине, сказал: – Напугал вас, извините.
– Ничего, – вглядываясь в его лицо, ответила она.
– Спасибо, – сказал он.
– Не за что, – ответила она.
Мертвенность исчезла с его лица, и оно приобрело живой цвет легкого загара, который имеют лица большинства людей в конце лета.