К вечеру Матильда так опьянела, что Елеска вынужден был уложить её в постель.
— Дай водыка! — просила она из постели.
Елеска водки ей не дал, а когда вернулся к столу, смеясь, заметил Андрею.
— Вот тебе и инородцы!
Вскоре проснулся Коля.
— Ись хочу, — подойдя к Елеске, сказал он.
Елеска посадил его на колени и стал кормить, как ребёнка, из ложки.
— Ешь, Коля, ешь, — говорил он и гладил его по голове.
Когда Коля наелся, Елеска заставил его пописать, а потом уложил в постель. Вернувшись за стол, он махом опрокинул в себя рюмку водки и твёрдо, словно отпечатал, произнёс:
— Ничего, и из него человек выйдет!
С наступлением ночи он стал собираться на дежурство в магазин.
— Дядя Елеска, возьми меня с собой, — попросил не успевший ещё уснуть Коля.
— Давай, — согласился Елеска.
Колю словно выстрелили из постели. Через минуту он уже стоял перед Елеской одетым и, видимо, боясь, что Елеска раздумает, держал его крепко за руку. Глаза его горели такой радостью, что из-под нависшего на лоб козырька, как и у Елески, ватной шапки казались ярко расцвеченными фонариками.
— Ну, быстрее, — торопил он Елеску и, видимо, всё ещё опасаясь, что он раздумает, говорил: — Я мамку боюсь. Она пьяная — дура.
Провожать Веру домой пошёл Андрей. На дворе уже стояла ночь, в предвестии заморозка из тайги тянуло холодом, луна, зависшая над Поповой горкой, была похожа на большой медный шар, тяжёлая тишина давила уши, и ни в одной избе в посёлке не было огня. Казалось, так и не очнувшись днём ото сна, он уходил в новую ночь, как в топкое болото, из которого возврата ему уже никогда не будет.
Дорогой Вера молчала, шла так, словно боялась оступиться, а у дома сказала:
— Если хотите, ночуйте у меня.
Дома у неё было уютно и чисто. В переднем углу на небольшом столике лежала стопка книг, у окна стоял небольшой, с зелёными пуфками диван, кровать Веры напротив дивана была отгорожена ситцевой шторой, на окнах висели в желтый горошек занавески. За чаем Андрей спросил:
— И чем же вы тут живёте?
Вера, ничего не ответив, опять, как у Матильды, посмотрела на него так, словно хотела перед ним извиниться. И только тут Андрей заметил, что перед ним не взрослая девушка, а подросток. Не успевшие расправиться по-женски плечи придавали Вере сутуловатость, движения были, как у мальчишек, угловаты, от неё, как от берёзки, ещё не до конца налившейся соком, веяло свежим дыханием весны и набиравшим силу здоровьем.
— Так чем же вы живёте? — повторил свой вопрос Андрей. — Ведь что-то у вас, наверное, тут есть?
— А у нас одна скука, — ответила Вера и, кажется, за всё время первый раз улыбнулась.