В одну из ночей, когда Соломатин был в полубессознательном состоянии, его мучило бессилие оттого, что не мог справиться с бесконечным рядом чисел, который он пытался привести к общему знаменателю. Они прыгали перед ним, как мячики, убегали в разные стороны, и ему казалось, что это средние содержания золота по шурфам, и если он приведёт их в порядок, то найдёт место, где надо его искать. В ту ночь он часто вскакивал с нар и начинал лихорадочно собираться на работу.
— Куда ты? — останавливал его Зубов. — Встанешь на ноги, тогда и пойдешь.
— Шурф… шурф не добили! — дрожа всем телом, хрипел Соломатин.
— Какой шурф? — не понимал его Зубов.
Соломатин хватался за голову, начинал что-то бессвязно бормотать и, совсем обессилев, снова падал на нары. Выздоровление к Соломатину пришло внезапно. Проснувшись однажды утром, он почувствовал себя так легко, словно никогда и не болел. Голова была свежей, как после здорового сна, в руках и ногах было столько силы, что хоть сейчас же бери лопату и иди на работу.
— Ты о каком это шурфе говорил? — спросил его Зубов.
— Шурф, говоришь? — потёр рукой лоб Соломатин. — А знаешь, Зубов, ведь это тот шурф, где мы с тобой на валун сели.
— Ну, и что? — не понял Зубов.
— Там золото! — твёрдо сказал Соломатин. — Во сне его видел!
— Эх, во сне! — рассмеялся Зубов. — Да мало ли что мы во сне видим!
— Нет! — не согласился Соломатин. — Это не только сон, я в этом сне всё, что мы с тобой сделали, перелопатил. Вот смотри!
И раскрыв карту, объяснил по ней Зубову, почему в этом шурфе должно быть золото.
— А ведь ты, Соломатин, пожалуй, прав, — согласился с ним Зубов.
Золото в шурфе Соломатин с Зубовым нашли. Сразу под валуном оно пошло с содержанием, какого оба в своей практике не знали, а с плотика они подняли два больших самородка. Вечером в балке они выпили браги. Зубов скоро опьянел, и уже весёлый, всё спрашивал у Соломатина:
— Нет, ты скажи, зачем людям золото? А?
Соломатин, кажется, его не слышал. Он тупо смотрел в стол и о чём-то тяжело думал.
— Что молчишь? — не отставал Зубов.
Когда до Соломатина дошло, чего от него хочет Зубов, он, словно очнувшись от сна, сказал:
— Не знаю, Зубов. Я ничего в этой жизни, Зубов, не знаю, — и, поднявшись из-за стола, быстро вышел из балка.
Через три года за открытие богатейшего месторождения золота на перевале Соломатину была присуждена Государственная премия, но это его не обрадовало. В истории с этим золотом в нём как будто бы что-то перегорело. Хотя его и восстановили в должности, и озадачили большими планами, ему было всё равно: в каких рангах он ходит. Говорят, такое случается с больными, приговорёнными врачом к тяжёлой и неизлечимой болезни.