– Ну, идите, идите, – отпустила гостей старуха.
Клава осталась у ее кресла, явно наслаждаясь прикосновениями легкой ухоженной руки.
Они уже шли по коридору, когда услышали тревожный вопрос, обращенный не к ним:
– Шура! Скажи мне: я какала сегодня?
– Да, какали! – последовал уверенный ответ.
– А как? Как я какала?
– Хорошо какали! – с чувством отвечала сиделка.
Они снова оказались в прихожей, потом в другом коридоре, где прошли мимо таких же ванной и туалета, как на материнской половине, а потом оказались в холостяцкой Сениной берлоге: минимум вещей, порядок, окна без штор. Вместо штор – жалюзи.
– Вот три моих комнаты – располагайтесь, – обвел рукой свое пространство Сеня.
Он быстро позвонил в ресторан, распорядился с заказом и предложил своим дамам еще шампанского.
– Классная у вас мама! – восхищенно сказала Луша, – Красивая – слов нет.
– И представь, ей девяносто лет! – поддержала восторг дочери Тина.
– Да, мама, конечно, человек уникальный. Но, слышали? Вопросы ее последние? Это тоже – последствия борьбы за красоту фигуры. Борьбу-то она выиграла, но кишечник нормально функционировать перестал, – вздохнул Сеня, – страдания у нее из-за этого большие. Клизмами увлекалась. Поест – и клизму ставит. А все восхищались: ах, фигурка, ах, лань лесная, ах, серна. Серна и лань клизмы себе не делают. Так живут. А у мамы теперь главный интерес жизни: покакала она сегодня и как.
– Красивая, – вздохнула Тина, – И добрая стала. Или мне показалось?
– Ну, когда как. Сегодня она, конечно, в прекрасном расположении. Оказывается, собаку хотела, кто бы мог подумать. Отнимет еще у вас Клаву. Та, я смотрю, не прочь.
– Насчет Клавы сговоримся. Одна семья, – засмеялась Луша, – Вы вообще – молодцы! Классные ребята. Мам, я тобой горжусь. Взяла и отмочила. Кто бы мог подумать?
– Вот насчет «кто бы мог подумать» – это точно, Луш. Это никто. И я сама не могла бы.
– Судьба подстерегла. И мы оказались в ее плену, – красиво сказал Сеня.
После ужина Луша засобиралась домой.
– Давай такси тебе вызову, – предложил новоявленный отчим.
– За мной заедут, – отказалась Луша, – И что насчет Клавы? Мне ее забрать с собой или она у вас тут тусоваться останется?
Клава захотела остаться в новом доме.
– Дочур, ты вроде сказала, что сама замуж собралась? Или мне показалось? День такой выдался, что мозг не все воспринимает, – спросила Тина, прощаясь.
– Собралась, мам. Хотела в скором времени тебя с женихом знакомить.
– Так познакомь!
– Обязательно. Вот окончательно квартирный вопрос решу и подадим заявление.
С квартирным вопросом на тот момент дело продвинулось. Сразу после развода и получения свидетельства о собственности половины квартиры Тина оформила на дочь дарственную. Ей самой в том доме ничего не было нужно, а дочь, конечно же, нуждалась в собственном жилье. Луша как-то судила-рядила с отцом, решая судьбу их общего жилища. Он не хотел покидать квартиру. Не хотел и покупать дочери что-то взамен. Оставалось только размениваться. Отец отказывался, отказывался, взывал к совести Лукерьи, обличал Тину, считая, что та устраивает какие-то тайные происки, но вдруг согласился на обмен, позвонил сам, сказал, что нашелся очень выгодный покупатель и что на те деньги, которые они получат от продажи, можно будет при желании найти две трехкомнатные. Так и вышло. Юра жил новой счастливой семейной жизнью, был полон энтузиазма. Луша тоже не оставалась внакладе. Задатки за все три квартиры, участвующие в сделки, были уже внесены, через неделю предстояло все завершить ко всеобщему удовольствию. Судя по всему, новая жизнь действительно начиналась по всем фронтам. И вроде бы все шло к лучшему. Тине страшно было надеяться, но ведь и глаза на хорошее не закроешь. И надо ли закрывать?