Это Тина очень понимала и во всем согласилась с Юриной мамой. Она тогда пообещала, что ни на одно домашнее дело не отвлечет Юрино время. Она дала слово, что все-все сделает для удобства мужа и его дальнейшего творческого развития. Свекровь сказала, что очень хочет этому верить. И что время покажет.
Когда Юре была куплена студия, родственники мужа даже как-то помягчели. Правда, они долго не могли Тине простить рождение Лушки, считая, что ребенок способен искорежить творческий путь своего отца. Однако смирились и с этим, хотя особых чувств к внучке не проявляли. Потом почему-то возникла у них тревога, когда Юра затеялся с приобретением той самой жилплощади, которую теперь хотел оставить себе и своей новой семье. Родители были уверены, что она, Тина, хитростью уговорила их Юрочку продать прекрасно оборудованную студию да еще и влезть в долги. Ну не мог же он сам по доброй воле совершить такую непростительную глупость! Конечно, во всем виновата она – коварная и алчная женщина, пользующаяся Юрочкиной простотой. Эти претензии свекровь высказывала открытым текстом. Но Тина ничего не отвечала., хотя иногда очень хотелось возмутиться и хорошенько выяснить отношения. Только – зачем? Мало ли что приходит в голову пожилым людям? Юра же ей муж. Они повенчаны. А это значит – навеки вместе. И в этой жизни, и в будущей. Все остальное мелочи.
Сейчас, глядя на все иными глазами, Тина удивлялась самой себе: и своему терпению, и тому, что ни разу за себя не постояла. Они-то небось все там радуются, поздравляют сыночка с освобождением от душительницы его творческих возможностей. Луша ничего не рассказывала о реакции на предстоящий развод деда и бабки. А это значило только одно: ничего доброго в адрес бывшей невестки там не говорится. Там все по схеме «не забудем, не простим», и никак иначе.
– Если я когда-нибудь выкарабкаюсь из всего этого, никому верить не стану, – говорила себе Тина темными унылыми ноябрьскими вечерами, – Но только я вряд ли выкарабкаюсь. Зачем куда-то карабкаться? Я же никому не нужна.
Тут она, конечно, преувеличивала. Она точно знала, что нужна дочке. Та делала все, что могла, защищая интересы матери. Но, может, зря она это делала? Во вред самой себе. Тине-то сколько жить осталось? А Лушеньке жить. И пусть бы с отцом отношения у них были хорошие. Ей еще диплом надо получить. И замуж выйти. А вот когда выдаст она дочку замуж, тогда можно просто лечь, уснуть и не проснуться. Бывает же и такое счастье у сирых и убогих: попросят Боженьку прибрать их к себе, Он и забирает. Может быть, и ей выпадет такая доля?