«Валька, открывай давай!»
В самое темное время года, в начале декабря в дверь вдруг позвонили. Не снизу в домофон, а именно в дверь. Клава заворчала, но не разразилась грозным лаем. Кто бы это мог быть? Тина никого не ждала, поэтому и открывать не собиралась. Лежала себе под одеялом и дремала по своей уже сложившейся привычке. Звонок повторился. Клава по-щенячьи тявкнула и захныкала в коридоре. Потом побежала в спальню и лизнула Тину – прямо в лицо. Словно хотела разбудить, умыть, взбодрить.
– Вставай! Открой дверь! К тебе пришли! – настойчиво сообщала она своим воем и взвизгами.
Тина укуталась в одеяло с головой и закрыла глаза.
– Никого не хочу, никого не жду, – произнесла она мысленно.
Звонок снова зазвучал, на этот раз настырный, протяжный, совершенно бесстыжий. Из-за двери раздался голос, долетевший через квартирное пространство до спальни. Сильный, уверенный в себе голос, который не узнать было невозможно:
– Красносельцева! Я знаю, что ты дома! Я не уйду! Открывай давай! Валька! Открывай давай! Не дури! Или пожарную команду вызову! Они к тебе по лестнице залезут!!! Валька! Я знаю, что ты меня слышишь!!!
Тина невольно улыбнулась. Лизка в своем репертуаре. Вот причем здесь пожарная команда? Что за чушь она несет? Но ведь вызовет, сомнений в этом нет. И залезут пожарные к ней на балкон, и увидят, как она тут валяется среди бела дня. Лизка мертвого поднимет. Это всем хорошо известно.
Почти никого не осталось на белом свете, кто мог бы назвать ее Валькой. Не Тиной, а Валькой, как в детстве. Прежде она обижалась на тех, кто не принял ее новое, благородное и загадочное, имя, а продолжал настырно обращаться к ней по-старому. Но обижаться на ту, что трубным голосом взывала к ней сейчас, пугая весь подъезд, было бы полным идиотизмом.
Тина встала и босиком потащилась к двери. Клава вела ее, как в день их знакомства, уткнувшись носом в ладонь.
– Да иду я, иду, не бойся, не паси меня, – проворчала Тина, – Никуда от вас не денешься.
Ноги ее почти не держали. Пришлось идти по стеночке.
– Ну, похоже, дошла я до самой ручки, – пожаловалась Тина Клаве.
Та внимательно и печально посмотрела на хозяйку. Только что головой не кивнула.
– Красносельцева, открывай! – снова послышалось из-за двери, – Я тебя слышу, не придуривайся.
– Да иду я, иду! Что тебе – невтерпеж прямо? – неожиданно звонко отозвалась Тина.
– Конечно, невтерпеж! Окопалась тут, понимаешь!
Тина отперла дверь. В прихожую ввалилась сияющая Лизка во всем цвете своей красы, здоровья и полного счастья.
– Ну ты что, Вальк? Ну, так разве поступают? Я-то думала, у тебя после ремонта новые жильцы заселились. Слышу – собака воет и рычит. Еще думаю: как это Красносельцева с собакой квартирантов пустила? Зачем ей это надо? Все хотела тебе позвонить да как-то суета заела. А тут вот Лукашку во дворе встретила. С этой вот самой Клавой вашей, – Лизка кивнула на безмолвную Клаву, с невиданной энергией виляющую хвостом, – Ну, твоя дочь мне и поведала, как и что у вас происходит. Охренеть, конечно.