– Да ты просто не думай об этом, и все, – советовала беззаботная Валька, – Расслабься, оно как-то и образуется. Само.
Легко ей было говорить!
Само ничего не образовывалось, и в конце концов Лизка, отчаявшись, родила дочку. Просто так, как она сама выражалась, для себя. Пока время не ушло. Ну да. Все женщины боятся этого рубежа – тридцатилетия. Всем кажется, что если не успела обзавестись семьей и ребенком до этого времени, то можешь не успеть вовсе. Вот Лизка, случайно забеременев от случайного первого встречного, решила, что родит. Валька обещала, что будет во всем помогать, бегала к Лизке в больницу, когда та лежала на сохранении, примчалась в роддом с немыслимым букетом роз, который поместился только в ведро – все послеродовое отделение приходило в Лизкину палату любоваться этой щедрой красотой. Среди великолепия роз и провела свои первые дни жизни Василиса, большеглазое Лизкино чудо, появившееся на свет с белокурыми локонами чуть ли не до плеч. Кому же суждено было стать крестной матерью малютки? Конечно же, Валентине Красносельцевой – без вопросов!
Лушке было семь лет, она влюбилась в новорожденную Ваську безоглядно и часами пропадала в верхней квартире, стараясь помочь «тете Лизе» всем, чем могла. Лушка разглядела первую Васькину улыбку, Лушка часами гукала с маленьким чудом, развлекая «куколку ненаглядную», Лушка гуляла с Васькой по двору, катая коляску туда-сюда, как заправская нянька.
Лиза даже тревожилась, что Валя и Юра подумают, не эксплуатирует ли она детский труд. Но Тина-Валентина была только за: девочке полезно уметь пеленать младенцев, а также убаюкивать их и играть с ними. Это отличный опыт. Тем более у Лушки не было ни сестрички, ни братика. И тут – вот, практически сестричка. Разве можно быть против? Юра, кстати, тоже умилялся, видя, как хлопочет над младенцем его подросшая дочка.
– Такая маленькая, а уже прирожденная мать! – удивлялся он, – Девочка! Во всех своих проявлениях.
Лушка терпеливо тренировала десятимесячную Ваську, когда та делала первые самостоятельные шажки.
– Иди ко мне, моя маленькая, иди ко мне, моя умница! – ворковала семилетняя девочка, присев на корточки и раскинув руки навстречу не решающейся сделать шажок «куколке», – Ну, давай, топ-топ!
И если вдруг Васька падала, Лушка подхватывала ее, утешала, целовала и приговаривала взрослым и уверенным голосом:
– Ну, ничего, ничего. До свадьбы – доживет!
– Не доживет, а заживет, – поправляли ее взрослые.
Но Лукерья упрямо держалась своего варианта. Настолько упрямо, что и окружающие приняли ее формулировку и, случись что, с улыбкой повторяли: