– Страхом. Я расплачиваюсь страхом потерять любимого человека, – немедленно ответила Лена.
– Любимого человека… – задумчиво повторила Тина, – А ты уверена вообще-то, что ты его любишь? Что в принципе умеешь любить кого-то, кроме себя. Если бы ты его любила, то была бы просто счастлива каждому дню, что с ним вместе проводишь. И будь что будет, лишь бы ему было хорошо.
– Такой любви не бывает, это выдумки, – жестко ответила Елена.
– Значит, любить – это обязательно владеть и контролировать. Нормальный глянцевый вариант. И первая заповедь глянца: возлюби себя на веки веков больше всего на свете. Ты меня не поймешь. Мы на разных языках говорим.
Они уже далеко ушли вдоль озера. Пора было возвращаться. Приближалось время ужина. Тине захотелось еще кое-что сказать, чтобы подвести итог. Обидится ее собеседница? Ну и пусть. В конце концов не она, Тина, завела этот душещипательный разговор. Она тут по работе. Выполнит программу пребывания и распрощается навсегда.
– Я одно поняла за то время, что в себя приходила. Обманщики всегда несчастны. Любой обман – мерзость. И каждый это прекрасно понимает. Рано или поздно до всех доходит. Каково это – жить и чувствовать себя мерзавцем, а? А больше мне нечего сказать. Театр хорош в театре. А в жизни он рано или поздно удушит.
Елена кивнула в ответ на ее слова, как китайский болванчик.
Мимо них прошли бабушка с ребенком лет трех.
– Тити! Тити камить! – говорил ребенок.
Неужели русские? Хотя – почему бы и нет?
– Птичек кормить! – подтвердила бабушка, – Завтра опять будем птичек кормить.
Бабушка была в пуховом сером платке и справных зимних сапогах. Зима, конечно. Декабрь. Только в Монтрё было сегодня днем +10. Ну и что? Все равно же зима. Русская бабушка была одета так, как искони положено одеваться зимой. Хорошо, что не в валенках с галошами.
– Тити! Тити камить! – настаивал ребенок, показывая ручкой в варежке в сторону озера.
Тина и Лена переглянулись и улыбнулись друг другу.
– Няня! Тити камить! Аааааа! – потребовал малыш, стремясь криком победить непреклонную судьбу.
– Сейчас ужинать пойдет Андрюша, – ласково, но непреклонно отвечала судьба, – Пюрешку кушать. Потом в ванночку. Няня сказку почитает. И баиньки. А птички – завтра. Не улетят птички. Никуда не денутся.
– Аааааааа! – протестовал непокорный русский мальчик.
– А будешь кричать, все птички улетят. Испугаются и пшшшшшш! Полетели-полетели в дальние края, – объявила няня.
– Андюся тозе в дальние кая! Тити камить!
– В дальние края лететь долго. А птички сейчас – вон они. Завтра возьмем булок, и накормим птичек.