— Алло?
— Алло, это господин Сиберг?
— Он самый… О-о, это вы!
— Увы, мэтр, если бы вы знали, как мне неловко!.. Если бы дело было во мне одной!.. Но…
— Но есть Патрис, так?
— Патрис?
Сиберг мгновенно вспотел. Голос в трубке выражал лишь мастерски разыгранное недоумение. Ни малейшей дрожи или запинки. У этой девицы поистине змеиное хладнокровие.
— Я вынуждена, — продолжала она, — одолжить у вас еще…
— Это подло! — вскричал Сиберг, — вы думаете, я миллиардер?
— Не кричите, мэтр, прошу вас, — глухо произнесла так называемая Пажине. — И поверьте: я делаю это не ради собственного удовольствия.
Сиберг спросил себя, как это, о Господи, возможно, чтобы Создатель терпел существование создания, которое — будучи сотворено, как принято считать, по образцу и подобию Создателя — являло бы собою столь очевидную контрпропаганду против Него.
— Шантаж, — начал он, — это самое низкое, самое гнусное…
— Кому вы это говорите, мэтр, — вздохнула ужасная так называемая Пажине. — Учите ученую.
— Послушайте, что я вам скажу: вы можете пойти и сказать Патрису, что я вам ничего больше не дам.
— Я не знаю никакого Патриса…
— Ну да, ну да, конечно.
Не на всякое слово найдешь удачную реплику.
— …но, простите меня за настойчивость…
— Ни гроша больше.
— Неужто вы окажетесь таким плохим сыном? Разве, к примеру, миляга Афанасий не пошел бы на небольшую жертву, чтобы его бедная болезненная матушка не узнала, что он развелся и ведет себя, как какой-нибудь базарный Адриан с Антиноями из мужских общественных уборных!..
От омерзения Сиберг содрогнулся.
— О! — только и сказал он.
— Ведь она и вправду живет в Морбиане, ваша дражайшая матушка? В Сен-Жильдас-де-Плугоа-Керенек? На Церковной улице, дом номер десять?
Сибергу предстало сокрушительное видение: так называемая Пажине вторгается в дом номер десять по Церковной улице и нашептывает бедной дорогой старушке всякие гадости. Тело на три четверти отказалось служить бедной дорогой старушке, но разум ее был ясен. Всю жизнь она прошагала стезей добродетели, но, отличаясь глубокой набожностью, читала одних знаменитых романистов-католиков, так что была великолепно осведомлена в завихрениях ума и в извращенности плоти. Разоблачения Пажине она поняла бы с полуслова, без пояснений. Вызванное этим волнение вполне могло бы перекрыть бы у нее коронарный ток, что повлекло бы за собой дисфункцию с последующим некрозом миокарда в области левого желудочка и неминуемой опасностью сыграть в ящик.
Сердце у Сиберга мучительно сжалось. Он прошипел:
— Миляга Афанасий вчинил бы вам иск. И я поступлю так же, как он.