После минуты внутреннего молчания, во время которой перед глазами у него стояли ножки Консультантки, он встряхнулся: пора бы уж ей и прийти! С минуты на минуту могут обнаружить труп Упыря — и тут начнется: крики, полицейские сирены и прочая, и прочая. В это время предпочтительнее было бы находиться подальше. Конечно, от сада Трокадеро Марсово поле отделяют Сена, Йенский мост и Эйфелева башня, но для нынешней полиции, прыткой и ушлой, это не препятствие. Чем скорее он вернется в Сен-Клу, в свое гнездышко, или даже к Грузчице, чтобы забраться к ней туда аж до сих пор, тем лучше будет для него.
Он машинально промурлыкал: «Мне хочется забраться, забраться, забраться К ней туда аж до сих пор (два раза)»… — и посмотрел на часы: 20.01. Да эта Консультантка, что ли, нарочно дожидается, чтобы обнаружили Упыря? Какое несказанное облегчение сознавать, что его уже нет на свете! Что отныне денежки Консультантки будут веселыми деньгами!.. Но куда же она запропастилась, эта Консультантка: ведь уже 20.02!
Он прислушался: шаги! Легкие, торопливые. Появилась она. Запыхавшаяся. Элегантная, в перчатках, с вечерней сумочкой — приоделась на свидание со своим верзилой, который сейчас, должно быть, поглядывает на часы, сидя в ресторане в пятидесяти семи метрах отсюда. Весьма миленькая в мини-юбке, аппетитная и прочее. Но позволяет себе опаздывать. Он проскрипел:
— Опаздываете, милая моя.
— Я… э-э… — забормотала она, — было очень трудно найти… м-м… то, что вам причитается…
— Надеюсь, вам это в итоге удалось?
— В итоге — да… В самый последний миг пришла идея…
— Тем лучше для вас. Давайте.
— Охотно.
Запустив руку в сумочку, она ближе подошла к Летуару, который заглянул ей в вырез платья. И подумал, что вырез платья, где бы он ни был, — это всегда шикарное зрелище. Но почему она поднимает сумочку и подносит ее так близко к нему?
Раздался как бы щелчок бича, и он почувствовал удар кулаком прямо в грудь.
Он хотел было спросить у нее, уж не выстрелила ли она часом в него, но губы не повиновались ему. Он посмотрел на Консультантку, которая смотрела на него. Почувствовал, что сползает к ее ногам. Лежа щекой на гравии, он забыл, о чем хотел спросить: ведь прямо перед его глазами у него была пара ножек — длинных, стройных, точеных, обтянутых чулочками под загар как раз на его вкус. Он протянул руку, стремясь их погладить, и умер с легким сердцем.