Последняя дверь справа. Под ней полоска света, из квартиры — негромкая музыка.
«Это Дороти, — подумал он. — Жильцам запрещено включать радио после половины одиннадцатого, но она все равно включает, тихо-тихо, и садится поближе».
Он чуть слышно постучал. Безрезультатно. Постучал сильнее. За дверью раздались шаги, женский голос:
— Кто там?
— Лафкин, — так назывался город, где они познакомились. Она была официанткой, он работал на лесопилке. Давно, еще до первых неприятностей с полицией, но она не могла его не узнать.
Дверь открылась, он бесшумно вошел, и дверь закрылась. В комнате ничего не изменилось. Выходившее на улицу окно было закрыто шторой. Справа — дверь в крохотную кухню, прямо — в ванную, старая кровать с облупленной эмалью у стены. Между дверью и шкафом — старый диван с потертыми подушками. У окна в изголовье кровати — столик с дешевенькой лампой и старым приемником с заклеенной пластырем трещиной на белом пластмассовом корпусе.
Она стояла в нескольких шагах, не говоря ни слова, чем-то смахивая на индианку — то ли сдержанностью, то ли очень прямой осанкой. Высокая и худая, с черными прямыми волосами до плеч и темно-карими, почти черными глазами. Много раз он спал с ней, скрываясь от полиции. А потом не раз вспоминал, как она лежала рядом, глядя на него широко раскрытыми глазами. Нет, странная она, эта Дороти!
— Привет, Дороти! — сказал он. Подошел, обнял за плечи и хотел поцеловать, но она отстранилась.
— Что, ты мне не рада?
— Давай плащ, — сказала она. — Я его повешу.
Он снял плащ, и наручники блеснули на руке в свете лампы. Взглянув на них, она тут же отвела глаза. Взяла плащ и отнесла в ванную, потому что с него стекала вода.
Он сел на диван. Перед ним на столике лежала пачка сигарет. Он их взял, положив пустой браслет на столик.
— Мешает? — спросила Дороти, сев напротив на кровать и сложив руки на коленях.
— Не обращай внимания, — равнодушно отмахнулся он. — Все равно он был уже мертв, так что рукой больше или меньше — ему без разницы.
— Я не могу их видеть, — она побледнела. — Так что не надо о них. Что ты теперь собираешься делать, когда за тобой вся полиция охотится?
— Оставаться здесь, пока не минует опасность и пока я не избавлюсь от этого украшения. Раздобуду новую одежду и попробую пересечь границу штата.
Тут она заметила разорванный рукав куртки и лохмотья окровавленной рубашки.
— Ты ранен?
— Напоролся на стекло, — равнодушно бросил он. — Ничего страшного.
— Может воспалиться, надо бы перевязать.
— Ничего не будет.
— Ты ел?
— Это не к спеху, — он пристально взглянул на нее. — Утром поедим. А сейчас пора спать. Уже поздно.