– Тоже любовь-морковь? – перебив собеседника, спросил Виталий Васильевич.
– И не говори, Виталий, – махнул рукой Маркушин и, проведя ребром ладони себе по шее, добавил: – Вот она где сидит у меня их «любовь-морковь».
Нестеров, вспомнив свою Ленку, ухмыльнулся. «Не я один мучаюсь, – подумал он. – Вот Иван тоже переживает».
– Что случилось? – спросил Виталий Васильевич.
– Влюбилась в какого-то шалопая и бегает за ним, как собачка.
– Так ты же сказал, что бросила уже, – поправил Нестеров.
– Да-да! Точно! – радостно воскликнул Маркушин и перекрестился. – Слава богу! Сегодня жена звонила, сказала, что разбежались. Хотя ты знаешь, скажу тебе честно, я не удивлюсь, если они завтра помирятся.
– А что за парень-то? – спросил Нестеров. – Совсем уж никудышный?
– Да какой там парень! – Иван Сергеевич ударил по столу кулаком. – Вот ты не поверишь, Виталя, это не парень, а какой-то клоун. Я когда его первый раз увидел, меня чуть инфаркт не хватанул. Ну, представь себе такую картину, – Маркушин поднял руки вверх и начал с их помощью описывать своего несостоявшегося зятя: бока вот тут на голове лысые, в смысле остриженные, уши торчат, как локаторы, а посредине вот такой, сантиметров десять гребень, словно грива у коня. Впрочем, он на коня и похож. Я спрашиваю у своей Лильки: это что означает? И ты представляешь, она так спокойно мне заявляет: папа, да это просто такая прическа. Не, ты понимаешь, Виталий, это, оказывается просто прическа. А когда я увидел его руки, я и вовсе чуть с ума не сошел. На них живого места нет – весь в татуировках: какие-то драконы, пауки, пучеглазые человечки. И что ты думаешь? Доча моя уперлась, говорит: жить без него не могу. Будете запрещать встречаться, убегу из дома.
– Ну, а так сам по себе хоть что за человек? – спросил Нестеров.
– Да я, в общем-то, подробно о нем ничего и не знаю, – пожал плечами Маркушин. – Но, судя по виду, что там может быть? Нормальный человек разве будет так издеваться над своим внешним видом?
– Возраст у них такой, – ухмыльнулся Виталий Васильевич, – перебесится, может, нормальным человеком станет.
– Да пора бы уже и перебеситься, ему уже под двадцать лет, – тяжело вздохнул Маркушин.
– А в армию не собирается?
– Лилька говорит, что он этот, как его… тьфу, черт, забыл, ну, напомни… Ну эти, которые оружие в руки не берут…
– Пацифист, что ли? – подсказал Нестеров.
– Ага, точно, – закивал Иван Сергеевич, – он самый, пацифист.
– Так для них альтернативная служба предусмотрена, сейчас необязательно с автоматом бегать по полигону.
– Ну, я не знаю подробностей. Из них нужно все щипцами вытаскивать – какие-то секреты, тайны, личная жизнь. Ой, распустили мы молодежь, ой как распустили… У тебя-то как? Все нормально?