Вино и пиво развязывало языки, люди собирались кучками и изливал друг другу души, порой весьма громко. Но не у всех находился собеседник под боком, а поговорить хотелось. Изрядно подвыпив, один из парней, что сидел в одиночестве, принялся хвастать, обращаясь ко всем сразу и вместе с тем ни к кому отдельно. Перед тем он достал из сумки какие-то серебряные стрелки, змеевики, обереги, вовсе непонятные вещицы. Разложил богатство перед собой, словно гадальные кости и только тогда произнёс громко:
– А я, други мои, колдунов извожу.
Кто-то прыснул в ладонь или усмехнулся в бороду, кто-то отмахнулся, продолжив собственный разговор, но иных слова зацепили.
– Чего они тебе плохого сделали? – спросил один из этих последних.
– Сделали? – повернулся на голос парень. – Ну, нет! Мне ничего они сделать не могут. Вот! – он сжал до белизны кулак и резко свернул набок, словно незримую кость ломая. – Вот так ихнего брата кручу.
Между тем Сокол присмотрелся к сокровищам парня и заметил, что большинство амулетов ничего собой не представляли, они были пустыми, если говорить о волшбе, а те, что пустыми не были, годились разве только для поиска деревенских знахарей, да и то когда эти знахари своими травами всю округу чихать заставят. Впрочем, один оберег он не отказался бы осмотреть повнимательней. Самородное серебро с вкраплениями киновари. Редкая вещица и возможно действенная. К самому Соколу оберег равнодушен, но на иное колдовство и отзовётся, пожалуй.
– Зачем тебе это надо? – вновь спросил парня всё тот же человек.
– И за веру радею! – гордо вскинулся тот. – И платят мне за каждую голову, серебром платят.
Тут уж отвлеклись от разговоров и самые равнодушные.
– Так ты что же, людей за плату убиваешь? – спросил какой-то купец, ранее пьяным откровением пренебрегавший.
– Людей?! – воскликнул тот, поворачиваясь к новому слушателю. – Да какие они люди? Говорю же тебе, колдунов извожу.
– Так колдуны не люди разве? – спросили с другого конца.
Парню вновь пришлось обернуться.
– Бесы они! – вскипел он. – Демоны! Ненавижу!
Сокол молчал, не зная – то ли плакать, то ли смеяться, то ли уйти от греха подальше. Говорить такое в Елатьме, всё равно, что в мечети свинину разделывать. Повезёт, если за дурачка примут.
Всякого рода колдунов в здешних сёлах и выселках обитало куда больше чем даже в Мещёрске. Окрестные рощицы и овраги слыли в народе непростыми, мрачными, даже дьявольскими, в болотах и лесах водилась разнообразная нечисть. И громы гремят над Елатьмой куда чаще, нежели над соседними городками. До сих пор редкие славянские капища продолжали получать здесь положенные требы, а про местные священные рощи и говорить нечего. Но кроме своих, исконных жителей, стекались сюда гонимые церковью почитатели старых богов со всей Руси. Мещера давала приют всем, и жить среди колдунов выходило куда спокойнее, чем среди их гонителей. Поэтому беженцы оседали здесь семьями, родами. Возникали починки, деревни и сёла, живущие по своим собственным правилам. И уже не первое поколение рожденных здесь, перенимая обычаи родителей, продолжали чтить всевозможных богов своих предков.