— Ага! И поэтому вы опять пришли ко мне? — возмутилась Яна. — Нашли маньячку!
— Ваш приезд в наш городок как раз и совпал с началом убийств. И теперь вы последняя актриса, претендующая на роль в фильме.
— Не поверите! Я — врач-стоматолог и ни на какую роль в фильме не претендую! Это шутка была! — ответила Цветкова.
— И алиби у нее, — подал голос Петр.
— А может, это вы? — посмотрел на него следователь. — Точно! Вам понравилась Цветкова, и вы ради любимой женщины устранили всех конкуренток!
— Ага! Здорово придумали! Только я отвечу, как в фильме: где доказательства и факты?
Артем Александрович почесал затылок и снова приложился к кофе Яны.
— Не боитесь, что отравлено? Я же — маньяк, — спросила она.
— Нет, вы же его пили, — ответил следователь.
— Логично. Но от Петра вы бы тоже отстали. Вы, конечно, были бы рады выставить нас этакими Бонни и Клайдом, но хочу вас разочаровать… Боюсь, Петр не настолько меня любит, как вы высказались, чтобы убить двоих женщин. Не тот мотивчик, да и Петр вроде как психически здоров.
— Он тюльпан, — заявила Люся.
— Что? — переспросили Яна и Артем Александрович.
— Тюльпан… красивый, сочный, строгий, мужской… — пояснила гримерша, смотря в одну точку.
И дальше началось самое страшное. Сколько бы они ни старались, больше от Люси добиться ничего не могли. Она глупо улыбалась и смотрела в одну точку, что-то бормоча про цветы.
— Ромашка… дрянная ромашка, с испорченными лепестками, как ни гадай, все время выходит что-то плохое. Она сорняк, это не цветок… А сорняки выпалывают… Глупая ромашка…
— Что же делать?! Люся! Люсенька! Очнись! Ну! Ты же помнишь меня? Люся, я — Яна Цветкова, — попыталась Яна до нее достучаться, впрочем, безрезультатно.
Взгляд гримерши оставался безучастным и остановившимся.
— Роза! Красивая роза с шипами! Можно взять и не уколоться, а только любоваться самим совершенством страсти и цвета, а можно пораниться в кровь. И только сама роза решает, общаться с этим человеком, любить его или оттолкнуть, убить…
— По ходу, она того? — первым произнес то, о чем уже все подумали, следователь.
— Плющ… ядовитый, вездесущий плющ… — бормотала Люся.
— Похоже, ничего другого она не скажет, — произнес на пониженных тонах Петр.
— Господи, что же произошло? — расстроилась Яна, набрасываясь на Артема Александровича. — Это все вы со своими страшными рассказами об убийстве в ее родном театре. Вы знаете, как Люся трепетно к нему относится? На самом деле театр для нее все! Личной жизни у нее нет, и она вся там! А тут такое! — высказалась Яна.
— Во-первых, я не знал, что у вас такие сложности и тонкости, — несколько стушевался Артем Александрович. — Как я мог предположить, что она вдруг так с катушек слетит? — Следователь посмотрел на Люсю и не заметил у нее никакой реакции на свои слова.