А красильщик сидел в своём доме, радуясь убиению Абу-Сира. И не успел он опомниться, как приближённые царя бросились на него и удары посыпались ему на затылок, а затем ему скрутили руки и его привели к царю. И он увидел, что Абу-Сир сидит рядом с царём, а привратники хана и рабочие красильни стоят перед ним. И привратник хана спросил его: «Не это ли твой товарищ, у которого ты украл деньги и которого ты оставил у меня в комнате больным и сделал с ним то-то и то-то?» А рабочие красильни спросили: «Разве этот не тот, кого ты велел нам схватить и мы его побили?»
И царю стала ясна мерзость Абу-Кира и то, что он заслуживает большего, чем пытки Мункара и Накира[27], я потому он сказал: «Возьмите его и проведите по городу и рынку…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до девятисот сорока
Когда же настала ночь, дополняющая до девятисот сорока, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь услышал слова привратника хана и рабочих красильни, он убедился в скверности АбуКира и воздвиг против него несчастия и сказал своим приближённым: «Возьмите его и проведите по городу, а потом положите в мешок и бросьте в море!» – «О царь времени, – сказал Абу-Сир, – уступи мне его! Я простил ему все, что он мне сделал». – «Если ты его простил за себя, то я не могу его простить за себя, – ответил царь, и затем он закричал и сказал: «Возьмите его!» И Абу-Кира взяли и провели по городу, а потом посадили в мешок, и положили туда извёстку, и бросили мешок в море, и Абу-Кир умер, потопленный, сожжённый.
«О Абу-Сир, – сказал тогда царь, – попроси у меня чего-нибудь – и получишь!» И Абу-Сир сказал: «Я прошу тебя отослать меня в мою землю, – у меня не осталось желания жить здесь».
И царь дал ему много денег сверх прежних наград и даров, а затем он пожаловал ему корабль, нагруженный всяким добром, а матросами были невольники, и царь подарил их ему тоже, после того как предложил ему сделать его везирем, но Абу-Сир не согласился.
А затем он простился с царём и поехал, и все на корабле было его собственностью, даже матросы стали его невольниками, и ехал он не переставая, пока не достиг земли Искандарии.
И они стали на якорь подле Искандарии и вышли на сушу, и один из невольников Абу-Сира увидел мешок у самого берега и сказал: «О господин мой, у берега моря большой тяжёлый мешок, и сверху он завязан, и я не знаю, что в нем». И Абу-Сир подошёл, и развязал мешок, и увидел там Абу-Кира, которого море пригнало в сторону Искандарии, и он вынул его, и закопал поблизости от Искандарии, и сделал ему могилу, и назначил деньги на её содержание, и на дверях гробницы он написал такие стихи: