Когда между нею и Ярославом проходила группа людей, закрывая от матери Жени, Ирина воспользовалась ситуацией и, глядя на приближающегося Красимира, повела бровью: «Иди к Ярославу!» Что тот, глубоко вздыхая, чтобы успокоиться и подавить видимый личный триумф, и сделал.
Первый звонок.
До начала балета оставались считаные минуты.
Карандаш Жени застыл. Художник тоже замер, а потом вяло сделал странное движение, будто собираясь отдать блокнот Ирине, но сомневаясь, правильно ли он делает, отдавая. Потом дёрнул блокнот к себе и, не глядя, перелистнул страничку. По отсутствующим глазам Ирина сообразила, что он собирается делать — исправлять судьбу человека, запечатлённого им умирающим. Думала недолго: отобрала у него ручку, снова щёлкнула замочком сумочки-косметички и всунула в ладонь Жени маленький карандаш, предварительно сняв с него колпачок.
— Крест, Женя! Косой крест!
Его бессмысленные глаза и упорное желание перевернуть листочек заставили её действовать самостоятельно. Она снова взяла художника под руку, шагнула ближе, тесно прижавшись к нему. Его кисть, пальцы которой судорожно держали карандаш, Ирина обхватила крепко. Он не вырывался. И она сделала то, что надо, придерживая блокнот на весу: ведя вяло сопротивляющейся кистью, жёстко перечеркнула отчаянно вопящее с первого листочка лицо. А потом — такое же со второго.
Даже рассмотреть не успела, что зачёркивает. А теперь и разглядывать нечего. Крест оказался основательным: толстые чёрные линии уничтожили черты напрочь. Впрочем… При таком крике лица обычно не узнать…
Зато Женя пришёл в себя быстро. Заморгал, возвращая нормальное зрение, взглянул на блокнот.
— Ловко, — прошептал он, не отпуская её руку из зажима. — Чем это ты?
— Косметический карандаш для век, — буркнула она.
— Хорошая вещь.
— Вот как это происходит, — уже задумчиво сказала Ирина, осторожно пытаясь выдернуть руку из его захвата. — Твоя мама… Надежда Владимировна знает?
— Знает. — Женя нехотя расслабил руку, позволяя Ирине высвободиться. — Второй звонок. Нам пора.
Кажется под «нам» он имел в виду себя и мать?
Но не уходил, крутя в руках косметический карандаш и размышляя… Ирина терпеливо ждала. Вот он вскинул на неё глаза, приподнял бровь и усмехнулся.
— Что будет… если на запястье поставить косой крест? Запястье рабочей руки?
— Не знаю, — даже удивилась она.
— Говоришь — только чёрный? — Он отогнул манжету пиджака, потом — рубахи. Тщательно вывел косой крест на месте, где обычно проверяют пульс. — Вот и проверим, что будет. Спасибо, — протянул он ей карандаш. — Ирина, вот моя визитка. Здесь номер телефона. Позвони вечером. А пока… Сударыня, разрешите проводить вас…