, не лезу в политику и не собираюсь выступать за всеобщее равенство и благоденствие. Я лишь заставляю весы судьбы уравновеситься. Меня интересует только та справедливость, которая относится непосредственно ко мне. За неё я и борюсь.
— Господи, да вы сумасшедший! — прошептал он.
— Возможно, — я пожал плечами, — ведь в каждом из нас сидит безумец.
— Не убивайте меня, пожалуйста, — не сдержался Птахов и по-детски захныкал.
— Прекратите, сударь. Умрите достойно. Не надо распускать нюни.
— Но я хочу жить, ходить на службу, дышать воздухом, купаться в море, любить свою жену…
— Всё это для вас уже далёкое прошлое. И вы туда уже не вернётесь. На колени! — приказал я.
Всхлипывая, Птахов безропотно опустился на землю. Ствол упёрся в его лоб. Я взвёл курок.
— Передайте привет архангелу Гавриилу, — вымолвил я и нажал на спусковой крючок.
Прогремел выстрел.
Закричали разбуженные в кронах деревьев птицы. Голова жертвы дёрнулась, и безжизненное тело завалилось на правый бок. Запахло жжёным порохом и кровью.
Я убрал револьвер и пошёл обратно, размышляя, почему всё-таки мертвяк упал вправо, а не влево, если я выпустил пулю точно в середину лба. «Скорее всего, это от того, что он опирался не на правое, а на левое колено», — заключил я.
Дорога обратно заняла немало времени, и это понятно: нельзя было брать извозчика-свидетеля. Согласитесь, в данном случае это было бы верхом безрассудства.
Дойдя до пристани, я невольно залюбовался морем и луной, показывающей свой жёлто-красный бок из-за тёмных туч. Стояла тёплая летняя ночь, и на душе было светло и радостно. Шаг за шагом я приближаюсь к своей цели. Но кое-что, сударь, я оставил вам, как говорят французы, pour le bonne bouche.[15] Ждите».
— Пантелеймона убили? — вытирая пот со лба рукавом шлафрока, тихо вопросил Толстяков.
— Пока не найдено тело, говорить об этом рано. Вы сообщали что-нибудь его жене?
— Нет, Катя и так со вчерашнего вечера вся в слезах.
— Надобно срочно оповестить полицию. Покажем им эти бумаги. Собирайтесь, Сергей Николаевич, поедем.
— Да-да, я быстро. Подождите меня.
Не прошло и четверти часа, как четырёхместное ландо уже мчалось к Присутственным местам.
Пристав Закревский и мировой судья Дериглазов что-то обсуждали, стоя у самого входа в здание. Увидев подъехавших, они тут же повернулись к ним. Первым заговорил полицейский:
— А мы, Сергей Николаевич, только к вам собирались. У нас плохие новости. Несколько часов назад рабочий скотобойни обнаружил на пустыре труп вашего шурина.
— Он застрелен? В голову? Из револьвера? — не теряя самообладания, спросил Толстяков.