Часа через два возникла непредвиденная остановка в совершенно дикой местности. Оказалось, что путь преградил каменный обвал, но рабочие уже заканчивали расчищать дорогу.
Вскоре состав вновь набрал скорость и приблизился к Сурамскому тоннелю. Чтобы удушливая гарь не проникала в купе, подняли окна и тут же кондуктора зажгли лампы. Подземный путь составлял не более четырёх вёрст, но оставил неприятное ощущение у всех пассажиров. А если случится обвал? Оказаться замурованным в длинном каменном мешке не хотелось никому. По напряжённому лицу Толстякова было ясно, что эти пятнадцать минут в тоннеле показались ему вечностью. Но показалось небо, и свет потушили. И вновь поезд сбавил ход и остановился — отцепили первый паровоз, который понёсся назад помогать тащить на перевал следующий состав. Движение продолжилось.
Горы понемногу стали расходиться. На закате открылась розоватая в свете заходящего солнца цепь главного Кавказского хребта. За окнами теперь бежали бесконечные яблоневые сады.
С наступлением темноты показались огни, рассыпанные в кромешной темноте, будто светлячки. Они растянулись, казалось, версты на три. Это был Тифлис. Паровоз пошёл медленнее. Наконец он устало выпустил пар и замер в изнеможении.
Перед платформой высился большой каменный вокзал. Триста двадцать пять вёрст пути лежали позади.
Глава 16. «Поэзия белой ночи»
Извозчичья биржа, как и во многих других городах, располагалась на вокзальной площади. До гостиницы «Вентцель» возница затребовал шестьдесят копеек. Не торгуясь, Ардашев и Толстяков забрались в коляску. Пара разномастных лошадок покатила экипаж по мостовой Вокзального шоссе. Минут через двадцать вояжёры уже входили в четырёхэтажное здание лучшего в Тифлисе отеля на сорок номеров.
Присяжному поверенному выдали ключ № 25, а хозяин виллы «Надежда» получил № 26. Подъёмная машина с шумом и лязганьем доставила постояльцев на третий этаж.
Уже в коридоре адвокат сказал:
— Я думаю, Сергей Николаевич, будет лучше, если мы поменяемся комнатами.
— Зачем? — газетчик поднял недоумённый взгляд.
— Хотя бы потому, что пока вы не купите патроны, ваш бульдог бесполезен. А ночью — не дай, конечно, Господь, — всякое может случиться.
— Вы так думаете?
— Этого нельзя исключать.
— Что ж, хорошо, — Толстяков взял чужой ключ.
— И пусть даже коридорный считает, что вы живёте в моём номере. Я зайду за вами через полчаса. Не мешало бы поужинать.
— Да, — кивнул тот.
Уже в комнате Клим Пантелеевич прошёл на балкон и внимательно осмотрелся. Потом вернулся, открыл саквояж и, дёрнув звонок, вызвал лакея.