— Как всё просто… Да вы гений! — восторженно выпалил Толстяков.
— Да уж, «гений», — недовольно хмыкнул Ардашев, — а Беса никак не могу поймать. Однако пора спать. Завтра или, пожалуй, уже сегодня, надобно ехать в Коджоры. У Фогеля мы должны быть в восемь. Вероятно, придётся остаться без завтрака, но ничего. Возьмём корзинку в экипаж. Персики, яблоки и сыр скрасят наш путь.
— Как скажете, дорогой мой, как скажите.
Пожелав спокойной ночи, Толстяков удалился.
Дверь захлопнулась. Английский замок клацнул, точно гильотина, а Клим Пантелеевич ещё долго не тушил свет, рассматривая картину неизвестного художника под названием «Поэзия белой ночи».
Ночь прошла без происшествий. Рано утром вояжёры наняли коляску и отправились в Коджоры, находящиеся в восемнадцати с половиной верстах.
Цивилизованный Тифлис с его трамваями, широкими проспектами, электрическими фонарями, бульварами, музеями, витринами дорогих магазинов, скверами и Присутственными местами скоро закончился. Да его, собственно, не так было и много: Михайловский и Головинский проспекты, Дворцовые и Графские улицы…
Город производил двоякое впечатление. Европейская жизнь здесь тесно переплелась с азиатской. И каждая из них текла своей рекой.
Народ уже давно проснулся, и весь двухсоттысячный муравейник шумел голосами разносчиков фруктов, молочников и чистильщиков обуви. Восточные кварталы, казалось, застыли, словно на картине, запечатлённой на полотне столетней давности.
По узким улочкам с домами, нависшими над дорогой выступами верхних этажей, и под решётчатыми окнами, сновали окрашенные хной персы, мингрельцы, лезгины, татары, турки и нухетинские арабы. Головы туземцев, точно грибы, покрывали лохматые бараньи шапки и лёгкие войлочные ермолки, расшитые шелками и золотом по ярко-красному фону.
Откуда-то издалека доносились звуки зурны и бубна. Повсюду властвовал запах жаренных кебаб, смешанный с хлебным ароматом чуреков и лавашей. Казалось, что все жители только и делали, что с самого раннего утра ели, пили и веселилось. Но такое мнение могло возникнуть лишь у гостей Тифлиса. Им было неведомо, что с первыми лучами солнца персы тулухчи — разносчики воды — спускаются по крутым склонам к Куре, чтобы, набрав живительной влаги в деревянные бочонки, закреплённые на их спинах широкими ремнями, карабкаться вверх. Там они заливали её в тулух — большой кожаный мех в форме воронки с кишкою для слива, — привязанный к спине «жерика» (мула). Сродни им — муши, то есть носильщики, с утра до вечера, перетаскивающие на спинах грузы, бывшие иногда под силу только лошади или ишаку. К слову, эти самые муши славились не только выносливостью, но и исключительной честностью. Не было случая, чтобы хоть один из них сбежал с чужой поклажей. Всё это от того, что они были связаны круговой порукой. И за проступок одного отвечал весь цех.