В 12 часов пополудни в роту, сопровождаемый командиром полка и двумя штабными чинами, ввалился командир дивизии.
Сурово оглядев помещение, пошёл вдоль строя, пристально разглядывая внешний вид нижних чинов.
Бледный ротный, мысленно хватаясь за сердце, брёл за ним, рисуя в мозгах контуры эшафота.
— Блестят, как у кота яйца, — похвалил дивизионный генерал сапоги нижних чинов.
«Видно, уже столкнулся с дрессированным котом второй роты», — с трудом сдержал смех, привыкший дома к генеральской форме, Рубанов.
— А теперь проверим отдание чести. Два шага вперёд, — велел камчадалу.
Честь тот отдал чётко — это был его «конёк», после десятка нарядов от фельдфебеля.
— Неплохо, неплохо. Теперь сборка–разборка винтовок, — вызвал взвод старшего унтер–офицера Сидорова. — Уважаю, уважаю, — с удовольствием разглядывал двух георгиевских кавалеров. — Проверю, как нижних чинов учите…
С заданием взвод справился на отлично.
Контуры эшафота стали растворяться, меняясь на приказ с благодарностью, и Александр Иванович выпятил грудь если не корытом, то уж тазиком точно.
— Вот ты, — обратился к командиру отделения генерал.
— Младший унтер–офицер Козлов, — вытянувшись, доложил тот.
«Тут и так ясно, что Козлов, — заволновался фельдфебель. — Сейчас всю роту под откос пустит», — замер, ожидая продолжения действа.
— Ответь мне, кто является внутренним врагом государства?
— Скубенты университета! — без раздумий, как щёткой об пол, брякнул Козлов.
— Кхе, кхе! — разгладил чело с изуверскими морщинами генерал, и оглянулся на командира полка, благосклонно кивнув в сторону героя. — Блистательное умозаключение! — поднял глаза на живописную картину под названием «Крещение Руси». — Как полотно называется? — благожелательно обратился к георгиевскому унтеру.
Не думая — чё тут думать, тот жизнерадостно рявкнул:
— Переправа Суворова через Дунай, ваше превосходительство.
Вновь собрав на челе разбежавшиеся было морщины, комдив посмотрел на Щербачёва.
Тот хмуро оглядел Ряснянского.
Полковник насуплено, с ног до головы и обратно, пробежал взглядом по капитану Лебедеву.
Ротный ясно увидел в центре казармы плаху с топором, около канцелярии — французскую гильотину, а 1‑й взвод его роты, под командой унтера Козлова, готовил винтовки для расстрела.
Фельдфебель, жалея в душе побледневшего ротного, подумал: «Вот же ячмень на батальонном теле. Ну, погоди-и! Натру тебе пятки сапожной ваксой».
— Прекрасный патриотичный ответ! — произнёс, улыбнувшись, генерал. — И как учил Суворов, за словом в карман не лезет. Ненавижу, когда слышу: «Не могу знать». Выношу благодарность младшему унтер–офицеру Козлову, — направился к выходу, а за ним последовала и свита.