— А что можно исполнить на балалайке? — подняла ладонь Натали, приглашая медленно летящую бабочку сесть на неё.
— Балалайка может разрушить пять пудов чеховской любви и привлечь вашего красноносого санитара. Кстати, он разлил спирт и, безмерно страдая, совершенно трезв, как и я, — отогнал пчелу, а заодно и красочную бабочку.
— Ну вот! — огорчилась Натали. — Вы испугали мою бабочку. Чтоб искупить вину, исполните что–нибудь балалаечное, — вздрогнула, услышав бодрый напев популярной маньчжурской песни:
Может завтра в эту пору
Нас на ружьях понесут,
И уж водки после боя
Нам понюхать не дадут…
— Как вашему санитару, — напрочь перечеркнул он лирический настрой.
— Вы не только бабочку, вы и меня напугали, — увидели во всю прыть несущуюся к ним Ильму.
— А что изволите читать, Наталья Константиновна? — потрепав псину, поинтересовался Глеб.
— Граф Сергей Рудольфович Игнатьев презентовал книгу рассказов Леонида Андреева, — повертела в руках томик. — К доктору недавно его друг приезжал, врач Вересаев, так они очень нелицеприятно отзывались о рассказе «Красный смех», — нашла нужную страницу.
— Никогда о таком авторе не слышал, — без интереса глянул на книгу Глеб, и для смеха продолжил: — Пушкина знаю, Лермонтова знаю, этого, как его, Гоголя, а Андреева не знаю… Это брат мой — знаток отечественной словесности, — не заметил, как дрогнула рука Натали, и она непроизвольно вздохнула. — Чем, интересно, эскулапам не понравился рассказ?
— Повежливее, господин казак, с господами врачами, — улыбнулась девушка, отбросив мысли об Акиме. — Как поведал потом доктор, его друг раскритиковал андреевский «шедевр», повествующий о дурацком смехе, присутствующем у воевавшего с японцами в Маньчжурской армии офицера.
— Эх–ма! И у меня иногда дурацкий смех пробивается, — опешил Глеб.
— У вас не такой. У вас от наивности души, а у героя рассказа от истрёпанных нервов, вызванных испугом от боёв.
— По Андрееву выходит, что и бабочка, которую я напугал, сейчас летает и ржёт…
— Ход мыслей достоин учёного–ботаника, но не совсем. Вересаев, видимо, хороший психолог. По его словам, упущена из виду самая странная и самая спасительная особенность человек — способность ко всему привыкать. Это произведение художника–неврастеника, больно и страстно переживающего войну через газетные корреспонденции о ней. Из газет–то он и узнал, что у нас тут очень жарко, в сравнении с Петербургом, и к тому же стреляют…