– Ну, я-то был ребенком в тридцатом году.
– Вот это подлость! Не ожидал от тебя.
– Да я совсем не то хотел сказать. Я просто не помню, чтобы у нас хорошо было охотиться на уток. К тому же я рос в городе.
– Тем хуже! Всем вам, городским мальчишкам, грош цена!
– Вы это серьезно, полковник?
– Конечно, нет. Какого черта ты спрашиваешь?
– Со здоровьем у вас все в порядке, полковник, – повторил врач. – Жалко, что я не могу с тобой поехать. Но я и стрелять не умею.
– Ну и черт с ним, – сказал полковник. – Какая разница? У нас в армии никто не умеет стрелять. Мне очень хотелось, чтобы ты со мной поехал.
– Я вам дам еще одно лекарство, вдобавок к тому, что вы принимаете.
– А разве есть такое лекарство?
– По правде говоря, нет. Хотя они там что-то придумывают.
– Ну и пусть придумывают, – сказал полковник.
– Весьма похвальная жизненная позиция, господин полковник.
– Иди к черту. Так ты не хочешь со мной ехать?
– С меня хватит уток в ресторане «Лоншан» на Медисонавеню, – сказал врач. – Летом там кондиционированный воздух, а зимой тепло. Не надо вставать чуть свет и напяливать на себя теплые кальсоны.
– Ладно, городской пижон. Что ты понимаешь в жизни?
– И никогда не хотел понимать, – сказал врач. – А со здоровьем у вас все в порядке, господин полковник.
– Спасибо, – сказал полковник и вышел.
Это было позавчера. А вчера он выехал из Триеста в Венецию по старой дороге, которая шла от Монфальконе до Латизаны и потом прямо по равнине. Шофер у него был хороший, и он спокойно привалился к спинке переднего сиденья, поглядывая на места, которые знал еще мальчишкой.
«Сейчас они выглядят совсем иначе, – думал он. – Наверное, потому, что расстояния кажутся другими. Когда стареешь, все как будто становится меньше. Да и дороги теперь получше, и пыли такой нету. Когда-то я проезжал здесь на грузовике. Но чаще мы ходили пешком. Все, о чем я тогда мечтал, – это найти хоть полоску тени для привала и колодец на крестьянском дворе. И, конечно, – канаву. Ну до чего же меня в те времена привлекали канавы!»
Они свернули и по временному мосту переехали через Тальяменто. Берега зеленели, а на той стороне, где было поглубже, какие-то люди удили рыбу. Взорванный мост восстанавливали, гулко стучали клепальные молотки, а в восьмистах ярдах от моста стояли разрушенный дом и службы; по развалинам усадьбы, когда-то построенной Лонгеной, было видно, где сбросили свой груз средние бомбардировщики.
Нет, вы подумайте, – сказал шофер. – У них что ни мост, что ни станция – кругом на целые полмили одни развалины.
– Отсюда мораль, – сказал полковник, – не строй себе дом или церковь и не нанимай Джотто писать фрески, если твоя церковь стоит в полумиле от моста.