– Ты что делаешь? – спросила она.
– Не знаю, – ответил он, нащупав резинку трусиков. – Не отдаю себе отчет в происходящем. Сознание отключено. В работе только душа и сердце.
– А еще что?
– Да, и еще то самое.
– Оно у тебя такое большое!
– Никто еще не жаловался.
– Боюсь, что в колечко не пролезет! – заявила Валя, оттолкнула Артема, поднялась со стола, оправила юбку.
– В какое колечко? – не понял он.
– В обручальное! – Она снова толкнула его и вышла из переговорной.
– Дура! – не удержался он и вышел вслед.
Только законченная идиотка могла сказать такое. Неужели она думает, что сын самого Матвеева женится на ней ради секса? Или у нее был повод так полагать? Возможно, уже весь офис в курсе, как Артем бегает за Наташей как потерянный.
Что ж, пусть его поднимут на смех. Хорошо, если это сделает Наташа. Сейчас она зайдет в комнату и с иронией спросит, почему Валя выскочила как ошпаренная. Наташа поинтересуется, он ответит. Хоть какой-то, но разговор.
Артем сидел за столом в темной комнате, но Наташа не появлялась. Он набрался терпения, положил голову на стол, но шло время, а она все не шла к нему. Зато сон подбирался все ближе, и все слаще становилось его дыхание.
Ветер нагнал темные облака, стащил их в большую тучу. Илью Савельевича это не пугало. Дождь – это не смертельно.
Трезубов сидел на загаженном полу в доме без окон и без крыши, а над ним возвышался Миша Червонец. Пистолета у него в руке не было, зато в глазах читался приговор.
– Ты хотел меня убить, – сказал он.
Илья Савельевич смотрел на него и понимал, что отрицать это бесполезно.
– Ты знаешь, за что! – заявил он.
– За что?
– Ты стрелял в меня!
Трезубов готов был разрыдаться от жалости к себе. Сама судьба объявила ему войну, прошлое казнило его. Все происходило именно так, как и тогда, двадцать три года тому назад. Его вывезли в лес. Там стояла какая-то избушка с крышей, но с выбитыми, как и здесь, окнами. Миша Червонец предъявил ему за Марту, навел на него пистолет и выстрелил.
Его даже не стали закапывать, отнесли подальше от избушки, забросали ветками и ушли. Никто не мог подумать, что покойник оживет и на своих двоих выйдет к людям.
Тогда Илье повезло. А сейчас вряд ли. Слишком уж решительно настроен был Миша.
– Я в тебя не стрелял.
– А кто в меня стрелял?
– Миша Червонец.
– А ты кто?
– Михаил Антонович Матвеев. Миша Червонец остался в далеком прошлом.
– Ты уже не тот, что раньше, да? – с ухмылкой осведомился Илья Савельевич.
Миша мог сменить имидж, но его прошлое навсегда останется с ним. Как бы он ни рядился в овечью шкуру, волчье рыло всегда будет выпирать.