Он обернулся и увидел того самого громилу, который сделал ему усыпляющий укол. Сейчас в руках у него тоже был пистолет, как и в машине. Но тогда он не накручивал на ствол глушитель. За его спиной маячил печально знакомый водитель.
– Слышь, мужик, ты это, извини. Работа у меня такая. – Громила прикрутил глушитель, потянул за него – крепко ли держится? – передернул затвор.
– Ты что делаешь?
Колени совсем онемели, ноги отказались держать потяжелевшее тело. Трезубов опустился на землю, сел, запустил руку в мокрую траву.
– Прости, но так надо.
– Кому надо?
Громила вздохнул, подошел к нему и приставил к голове пистолет.
– Ты не переживай, – сочувствующим тоном сказал водитель. – Мы яму сами выроем. Земля тебе пухом будет.
– Не держи зла, мужик!
Трезубов с ужасом смотрел, как толстый палец давил на спусковой крючок. Он понял, что на этот раз чуда не произойдет. Выстрел закончится смертью.
Время для работы позднее, восьмой час вечера, домой уже пора. Все-таки Михаил Антонович решил заехать в офис. Что-то не тянуло его домой, не было желания видеться с женой.
Обстоятельства складывались так, что крупно поссориться с Мартой он не мог. Более того, даже признавал ее право на отношения с Трезубовым. Готов был простить. Но общаться с ней не хотел. Во всяком случае, сейчас.
Еще душу тяготили грехи. Он не убивал киллеров своей рукой, но решение, как ни крути, исходило от него. Это были нелюди, их нельзя жалеть, и все равно на сердце камень.
С Трезубовым тоже нехорошо получилось. Не надо было выносить ему смертный приговор. Он даже готов был его пощадить, но, когда уходил, никому ничего не сказал.
Плетенов воспринял его молчание как согласие, приговор. В общем-то, тот поступил правильно. Нельзя упрекать начальника службы безопасности в чрезмерном рвении.
Совесть грызла душу. Еще давал о себе знать страх перед законом. Следователь Зиньков никак не желал успокоиться, был у Трезубова, вызывал к себе в управление Марту.
Все бы ничего, но Трезубов бесследно исчез. У Зинькова могли возникнуть подозрения насчет причастности к этому Михаила Антоновича. Впрочем, концы уже ушли в воду. Всех, кто принимал в этом участие, надо бы отправить куда-нибудь на юга, пусть отдохнут вдали от носа этого следователя. Да и самому неплохо было бы уехать. Сказать, что страх перед возможным покушением на свою жизнь снял его с места.
Михаил Антонович зашел в приемную. Секретарша Валя вмиг спорхнула со своего места, замерла с угодливой улыбкой на губах. Эта девочка хорошо знала цену своему положению, потому готова была на многое, чтобы заслужить похвалу и расположение босса. А ведь он не звонил в офис, не говорил, что будет здесь вечером. Его не должны были ждать тут.