– Я художник, – сказал Рики, – а художники не работают по расписанию.
– В «Баррингтонс» нанимают исключительно профессионалов, – сказала Женевьева. – К тому же мне больше не хочется рассматривать красивые логотипы несуществующих фирм.
Однако Рики не обиделся и продолжал настаивать на своем.
– Ты только посмотри, – предложил он, постучав пальцем по папке. – Это копии. Оригиналы значительно крупнее.
Женевьева нехотя взяла папку и открыла ее. Она хорошо знала работы Рики Крофта. Один раз она уже заключила с ним контракт как с внештатным сотрудником. Он сделал несколько великолепных рисунков, но на шесть недель позже установленного срока.
В первом прозрачном пластиковом чехле лежал набросок, сделанный карандашом. Детализированный предметный эскиз был одним из жанров, в которых работал Рики. Однако Женевьеву поразило не мастерство художника, который передал мельчайшие детали с такой точностью, что рисунок был похож на фотографию, а сюжет этого рисунка.
На двух листах были изображены солдат, одетый в форму, которую носили военные в восемнадцатом веке, и девушка. Они занимались любовью. У девушки была полностью обнажена грудь, а отделанная оборками юбка была поднята до самой талии. На ногах у красавицы были черные чулки, державшиеся на подвязках, прикрепленных к завязанному на бедрах поясу. Мужчина стоял на коленях между ее широко раздвинутыми пухленькими, однако имевшими довольно красивую форму ножками и держал девушку за лодыжки. Его мундир и рубашка были расстегнуты. Несмотря на то что его возбужденный член буквально выпирал из брюк, сшитых из плотной ткани, солдат, похоже, вместо того, чтобы овладеть девушкой, собирался доставить ей оральное удовольствие.
Набухшие соски девушки и ее обнаженный половой орган Рики изобразил с особой любовью и тщательностью. На лице красотки застыло выражение легкого изумления, смешанного с любопытством. Это означало, что такая прелюдия была для нее полной неожиданностью, ее еще никогда так не ласкали. Лицо мужчины выражало ожидание и приятное предвкушение. После взгляда на его полуулыбку и кончик языка, видневшийся между зубами, становилось ясно: он точно знает, что собирается делать, и уверен в том, что это доставит его партнерше огромное удовольствие.
Этот рисунок показался Женевьеве необыкновенно эротичным, но не из-за того, что на нем было изображено, а скорее потому, что в нем был намек на то, что должно произойти. Он заставлял зрителя включить воображение. Мужчины, наверное, будут представлять, как ласкают языком возбужденную женскую плоть, как женщина, испытывая невероятное наслаждение, извивается, словно уж, добровольно принимая эту сладкую пытку. Женщины, возможно, попытаются вообразить, какие именно ощущения они испытают, когда их будет ласкать мужчина, который так мастерски владеет своим языком, что, возбудив партнершу, сможет задержать наступление кульминации до тех самых пор, пока она не начнет умолять его облегчить ее страдания. Женевьева представила лицо Синклера вместо лица солдата и, разозлившись на себя, тут же перевернула страницу.