Бремя государево (Лебедев) - страница 92

И полетели грамотки и вести во все концы земли Русской о радостном событии. «Тимур обратился вспять, гроза прошла стороною!..» Эти слова действовали на всех оживляюще, и везде, куда ни приезжали гонцы, русские люди первым долгом спешили в храмы, духовенство служило благодарственные молебствия и все от души ликовали, славя Небесную Спасительницу.

После прибытия в русский стан на Оке Бартома великий князь приказал дьякам написать две грамотки: одну митрополиту Киприану, другую — князю Владимиру Андреевичу с уведомлением о «Божьей милости» и послать их в Москву с боярскими сыновьями Сытой и Всеволожем, находившимися при его особе.

Да, все трое бывших собутыльников московского государя, Сыта, Всеволож и Белемут, состояли при Василии Дмитриевиче, но теперь они и думать не хотели о пирах хмельных.

Через несколько дней после этого великий князь окончательно убедился, что Тамерлан повернул на юг, и уехал с берегов Оки в Москву, приказав воеводам распустить собранное войско, в котором уже надобности не представлялось.

Москва встретила великого князя торжественно, и хотя он не совершил никакого подвига, все видели его готовность пожертвовать собою ради спасения земли Русской, и даже не отличавшийся нежными чувствами Василий Дмитриевич прослезился, когда молодая супруга при встрече, вопреки тогдашнему приличию, упала ему на грудь и залилась счастливыми слезами…

Все страхи и тревоги миновались. После смятения наступило успокоение. Митрополит Киприан передал великому князю о данном обещании воздвигнуть обитель на месте встречи чудотворного образа Пресвятой Богородицы, и Василий Дмитриевич с полным усердием дал слово осуществить на деле эту мысль. В непродолжительном времени на Кучковом поле уже возвышался красивый каменный храм, а затем образовался и монастырь, существующий и по настоящее время под названием Сретенского.

Что касается князя Бартома, то великий князь отнесся к нему весьма благосклонно и, приняв его к себе на службу, через два года возвел его в бояре. Для бывшего начальника телохранителей хана Тимура нашлось третье отечество, и, сжившись с Русью, он навсегда остался в ней, верно и нелицемерно служа московским государям…

Богато и привольно жил боярин, князь Федор Давыдович Пестрый, один из ближних советников московского великого князя Ивана Васильевича III. Дом у него был чаша полная. Челяди, слуг разных, холопов насчитывалось чуть ли не более сотни при его московских хоромах, выстроенных на берегу Москвы-реки, неподалеку от стен каменного города — Кремля. Семейство его было небольшое: жена, два сына да дочь, в которых он души не чаял.