— Хорошо тому на свете жить, — говаривал он под веселую руку, благодушествуя за кружкой пива в дружеской компании, — у кого, братцы мои, совесть чистая да у кого в дому мир да любовь обстоит! А у меня уж чего лучше, все как по маслу идет. Никакими пакостями я не занимался, со своей старухой да с детками как некий Авраам древний живу! Государь великий князь меня жалует…
— Любит тебя княже великий, чего говорить, — поддакивали приятели, такие же бояре, как Пестрый, но не столь сильные при великокняжеском дворе, как он. — Это хоть кто скажет. Завсегда на тебя милости государевы сыплются. Стало быть, есть за что. А семейному житию твоему всякий позавидовать может. Такое ли радостное житие, просто глядеть любо!..
— Нечего Бога гневить, взыскан я всяческими щедротами, слава и благодарение Господу! — крестился боярин, отличавшийся большою набожностью. — Чего же желать еще мне?..
— Вестимо, всего у тебя довольно, князь Федор Давыдович, — вздыхали приятели, втайне завидовавшие невозмутимому благополучию Пестрого. — Просто как у Христа за пазухой ты живешь!.. Чего же желать еще тебе?
— Н-да, живем помаленьку! — самодовольно поглаживал свою седую бороду Пестрый и в глубине души посмеивался над друзьями-боярами, которых он подзадоривал речами о своей счастливой жизни.
Но не одни только бояре завидовали этому любимцу Иоанна III. Все жители московские, не исключая купцов и суконников, не без зависти поглядывали на его пышные хоромы, изукрашенные резьбою и даже позолотою, весело поблескивавшею на солнце. Между ними зачастую можно было слышать разные речи, характеризующие личность Пестрого.
— Ишь ты, богатый какой этот боярин, — говорили одни, останавливаясь перед хоромами Пестрого, уступавшими разве только дворцам великого князя по красоте и по роскоши отделки. — Эдакие палаты заворотил! Видать, что птица не маленькая, мошною шибченько потряхивает! Да и то: на вотчинах своих он живет, а вотчины — кормление изрядное, можно добра прикопить!..
— Не вотчинами, а милостью князя великого богат боярин Федор Давыдович, — вставляли другие, более знакомые с жизнью и истинным положением при великокняжеском дворе Пестрого. — Не много таких людей, как он. Правдив паче меры этот боярин, везде правду-матку режет. Недаром про него говорят, что он самому князю великому Ивану свет Васильевичу брякнул раз, что-де ты, государь, такое-то дело рассудил неправильно, не следно ли бы было тебе споначалу совет держать со старыми боярами, ежели-де своего разума не хватает?..
— Ну, и что ж княже великий? Не прогневался?