— И тебе привет, Ари.
— Серьезно, Хэрри, эта машина привлекает больше внимания, чем новенький Ягуар.
— Ну, я бы так не сказал. — Мычит он. — Я же рассказывал тебе о пикапе моего деда?
— О том, который восемьдесят третьего года?
— Шестьдесят девятого.
— Почти угадала.
— Эй, нам всем завтра в школу… — Сообщает Мэтт и разводит руками над приборной панелью. — Если вы решили поиграть в детективов, может, уже начнем? Первый час ночи.
Я закатываю глаза и смотрю на парня через плечо.
— Ты еще можешь передумать.
— Нет, Ари. — Глядя мне прямо в глаза, отрезает он. — Я не передумаю.
— Вы уже познакомились? — Спрашивает Хэрри и поправляет очки. — На самом деле, Мэтт не всегда был таким, Ари. Когда-то он любил …
— Хэрри, — резко отрезает парень и нагибается вперед, — поехали. Сейчас.
— Ладно-ладно, как скажешь.
Хэйдан выжимает газ, пикап с ревом трогается, а я искоса гляжу на Мэтта. Скулы он сжал так сильно, что выделяются желваки. Но почему? Что его так задело?
Хмыкаю и вновь перевожу взгляд на дорогу.
Странные ребята. Похоже, не существует семей, у которых нет тайн.
Мы едем по плохо освещенной дороге. Фонари проносятся мимо. Радио работает так тихо, что слышен каждый проворот доисторических шин. Еще слышен стук моего сердца. Оно грохочет, будто сумасшедшее, где-то в горле. Но мне не страшно. Я в предвкушении.
В салоне пахнет моторным маслом. Я осматриваю старенькие сидения, на которых в некоторых местах образовались дырки, и хмыкаю. Наверно, рев двигателя должен меня до невозможного бесить. Эти древние чехлы. Хрипящее радио. Но мне на удивление хорошо. Люблю находиться там, где минуло столько лет, что сосчитать сложно. В этом есть нечто удивительное и загадочное. Начинаешь гадать: о чем говорили те парни, что сидели здесь в далеких семидесятых? Что их волновало? Что делало счастливыми? Какие фотографии хранились под козырьком? Диски каких групп копились в бардачке?
— Давайте еще раз обсудим план, — говорит Хэрри, постукивая пальцами по рулю.
— Но у нас нет плана.
— Это меня и волнует!
— Как будто станет легче, если мы решим, что делать. — Ворчит Мэтт.
— Ты такой же старый, как и эта колымага, — возмущаюсь я, взглянув на парня. Мэтт в сотый раз пожимает плечами. Последние полчаса он так отвечает на все мои фразы, будто я дико его раздражаю, и лучше мне вообще замолчать и слиться с сидением. — В чем дело?
— Ни в чем.
— Тогда почему ты…
— Почему я — что?
— Ведешь себя так. — Мне совсем не нравится правильный Мэтт. Он даже раздражает меня, и мне жутко хочется треснуть его по голове чем-то тяжелым. Будто и так поджилки не трясутся. А тут еще и он со своим здравым смыслом.