Мда уж, а как бы я себя повела сама в такой же ситуации? Голос из воздуха, похороны, трупы.
Господи!
Поежившись, обхватила себя руками и облокотилась на спинку стула.
— Мариш?
Рассказать или нет? Хотя даже не так. Сейчас или потом? Если сейчас, он же наверняка побежит бить морду лица мужу, а там все сливки города, как сказала Юлька, наверняка начальник полиции там же. И несколько суток за хулиганство брату обеспечено. Значит потом?
Господи, как все сложно!
— Ты не помнишь? — вилка звякнула и умастилась на тарелке.
— Помню, — грустно вздохнув, вспомнила свои последние часы жизни. По коже пробежал мороз, и я почувствовала боль разрывающейся кожи, вкус крови и соли, холодную вязкость грязи.
— Мариш? Нужно его поймать! Ты понимаешь это? Скажи кто, опиши его, и я его найду, засужу, сгною в тюрьме. Мелкая? Не молчи.
Не молчать?
Я не хотела подставлять брата. Знала, если он сказал, то обязательно сделает, но сможет ли он сдержаться сейчас и не поехать на поминки? И не подставиться?
— Мариш? Помнишь Пашку Терехова? Он в прокуратуре неплохо устроился. Он уже звонил, спрашивал, чем помочь и нужно ли где надавить.
— Макс, я вначале хотела бы сама. У меня кое-что получается, и я хотела бы сама.
— Я его знаю?
Горько усмехнувшись, кивнула.
Брат всегда был умным и умел делать правильные выводы из моих оговорок и умалчиваний. Мой любимый старший братец.
Разглядывая осунувшееся родное лицо, всхлипнула и вытерла набежавшие слезы, а потом тихо прошептала:
— Да.
— Значит «да», — утвердительно протянув, скрипнул зубами и обманчиво ласково поинтересовался, — Маришечка? Кто это?
— Максик? Пообещай, что ты не сделаешь глупости и все обдумаешь, я не хочу потерять тебя насовсем.
— Мариш?
— Макс! — я была непреклонна, я действительно опасалась за жизнь брата. Судя по всему, бывший пойдет на все, чтобы остаться в стороне и не попасться, даже на еще одно убийство. Ведь как оказалось, это так просто уничтожить того, кому совсем недавно клялись в любви и верности. В болезни и здравии. Кого носили на руках и задаривали подарками и вниманием. Так просто.
— Кто это?
— Макс? Обещай!
— Хорошо! — он закрыл глаза и сжал кулаки, — Я не буду делать глупостей! Так кто это? Твой муженек?
— Максик…
Вот! Я оказалась права, слишком хорошо меня знает!
— Я прав?!
— Ты обещал…
— Знаю. Значит прав, — констатировав факт, он поднялся и открыл дверцу бара, схватив пузатую бутылку коньяка, плеснул несколько капель в бокал и резко выпил, — Рассказывай.
И я рассказала. Пытаясь абстрагироваться от смерти, говорила сухо, лишь факты, коих оказалось очень мало. Обвинил, избил, привез, убил. Все. Лишь четыре глагола, они совершенно не описывали мое состояние, мою боль, мою смерть.