— Хабалка ты всё-таки, Любаня, — беззлобно попенял секретарше Понизов. — Учу, учу, чтоб с людьми поделикатней.
Вдруг подскочил:
— Сколько, говоришь, дней, как уехал?!
Только сейчас Понизов сообразил, что вот уж третий день как не видел Щербатова, и даже на эксгумации того не было.
Встревоженный, полный скверных предчувствий, схватил трубку, набрал телефон районной милиции.
— Костылев? Привет, вечный дежурный. Понизов. Не видел, случаем, Борода в отделе не появлялся?
— Почему не видел? Сам его третий день как в ИВС оформил по 153-й статье.
— Кто задержал?! — прохрипел Понизов с такой силой, что испуганная Любаня вернулась от входной двери.
— Сипагин лично. Если тебе он нужен, так полчаса как из отдела убыл. Думаю, как раз к прокурору за санкцией на арест поехал.
— Почему знаешь?
— Я ж бывалый аналитик, — похвастал Костылев. — У него из пакета литруха водки выглядывала. Если б с коньяком, наверняка в райком. А с водкой — точно к прокурору.
Посеревший Понизов бросил трубку.
— Я в Калинин!.. Не знаю, когда!
Едва не сбив замешкавшуюся секретаршу, бросился к машине.
— Псих! — нежно прошептала вслед Любаня.
2.
Дорога в город лежала мимо щербатовского, расписанного под теремок, дома. Почти проскочив, Понизов краем глаза разглядел через приоткрытые ворота знакомую «восьмерку». Нажал на тормоза.
Бросив машину на дороге, кинулся к калитке. Из дома на крыльцо как раз вышел сам Щербатов с кастрюлькой костей для собаки.
— Борис Вениаминович! — окликнул Понизов. Щербатов неохотно поднял голову.
Если б не дом и не знакомая машина, не признал бы его Понизов.
Вместо ухоженного, молодящегося мужчины увидел перед собой изможденного человека в жеваной одежде. Оживленный обычно взгляд казался пот у хшим, будто свет внутри отключили. Знаменитая борода, всегда подстриженная, подкрашенная, торчала неопрятными седыми пучками.
— Вы! — без выражения поприветствовал Щербатов.
— Ну и вид у вас, — не удержался Понизов. — Как же так? Почему не позвонили? Не предупредили? Мне только передали, — вас задержали и собираются арестовать.
— Освободили, — скупо сообщил Щербатов. Заметил нетерпение Понизова. — Насчет эксгумации уже в курсе. И — слава богу, что свершилось. Хоть здесь слава богу.
Он размашисто перекрестился.
Понизов вытянул из кармана завернутый в целлофан крестик:
— Возвращаю ваше, фамильное! В дополнение к тому, что вам передал Пятс.
При виде отцовского крестика лицо старого князя дрогнуло.
— Пойдемте-ка в дом, — пригласил он, стесняясь. — Никто не помешает. Жену к сестре отправил. Уж больно блажила, как вернулся.