— Так. А тут что? «60 пар женской обуви малых размеров». Это непросто будет. Но поищем. Поглядите, ничего не упустили?
Он показал содержимое Горевому. Тот, плохо скрывая волнение, коротко, по-военному, кивнул.
Полехин подтянул требование, вывел наискось: «Начальнику АХО. Где угодно изыскать и выдать. Об исполнении доложить».
Подписанное требование протянул старшине:
— Завтра же получить!
Перевел строгий взгляд на Арташова:
— Сами догадаться не могли… Пойдем-ка, прогуляемся к морю, капитан.
С видимой неохотой Полехин выкарабкался из обволакивающего кресла, с галантностью гиппопотама склонился перед дамами:
— Спасибо за чай. Насчет сирот ваших позаботимся. А пока, считайте, оставил вас под охраной.
— Главное, чтоб не под конвоем, — сострил Горевой. На него скосились.
Полехин нахмурился.
— Конвой — это еще заслужить надо, — значительно отшутился он. — А про вас мы пока знаем, что делаете доброе дело. Вот и продолжайте.
— Спасибо, генерал, — баронесса поспешила загладить неловкость. — Вы здесь всегда желанный гость.
— Надо думать, — ироническую улыбку Полехина разглядел лишь идущий следом Арташов. Он же, единственный, успел заметить радостное рукопожатие Невельской и Горевого, — генеральская благосклонность стала для них нежданной индульгенцией.
На крыльце с автоматом наперевес застыл Петро Будник, у калитки — в плащ-палатке старательно тянулся в струнку Магометшин, — караулы были расставлены.
Покряхтывая, Полехин прошествовал к воротам, за которыми обстукивал колеса генеральского «мерседеса» водитель. В стороне, привалившись к металлической решетке, переговаривались двое охранников. При виде генерала все трое выжидательно вытянулись.
Но Полехин, отмахнувшись, в сопровождении Арташова пошел к берегу.
Море открылось сразу, едва вышли из кустарника в дюны.
Полехин прошел к огромному, заросшему валуну у края невысокого обрыва, ощупал мох на поверхности камня, уселся. С сапом втянул в себя пропитанный йодом воздух. Вгляделся в волны, что с глухим рыком лизали побережье острова.
— Балтика! — протянул он. — Слышь, Арташов, как рычит. Не любит нас с тобой. Ничего! И пес побитый порыкивает. А после ластится к новому, понимаешь, хозяину. Побили — теперь приручим!.. Чего озираешься?
Арташов встрепенулся, поймав себя на том, что краем сознания изучает открытую местность вокруг, прикидывая, где можно укрыть генерала в случае опасности. Поймал — и сам себе изумился: прятаться больше было незачем. Но подсознание продолжало воевать.
— Ты, кстати, хоть знаешь, в чьем доме оказался? — полюбопытствовал генерал.